Человек нового мира - [4]

Луначарский предвидел, что придет время, когда личность Ленина сделается предметом внимательного и любовного изучения, ибо биографическое в нем имеет огромную общечеловеческую ценность. Такое время пришло. Миллионы людей во всех уголках земного шара проявляют огромный интерес к биографии Владимира Ильича, к его личности, к его учению. По данным ЮНЕСКО, Ленин— «самый читаемый автор», по числу публикаций его произведения стоят на первом месте в мире.

* * *

Материалы второго раздела расположены по хронологическому принципу.

В данное издание сборника, в дополнение к предыдущему, включены воспоминания о третьем и четвертом съездах партии. Их главная тема — непримиримая борьба Ленина против российского и международного оппортунизма, за создание партии нового типа. Луначарский показывает, что создание Лениным такой партии было громадным шагом вперед в развитии не только русского, но и всего международного рабочего движения. Раскол на II съезде, пишет Луначарский, «провел мировую линию»: большевизм стал интернациональной силой, вступившей в Европе, Азии, Америке в прямую борьбу с международным меньшевизмом, окончательно вставшим на путь предательства дела рабочего класса, примирения с буржуазией, оправдания существующего порядка вещей.

Основное содержание раздела — воспоминания Луначарского о встречах и совместной работе с Владимиром Ильичем на протяжении более чем двух десятилетий. В них описываются события, известные автору не из литературных воспоминаний или документальных источников, а по «свидетельству собственных глаз и ушей».

Первая эмиграция… «Скучная, мещанская» Женева. Размеренный, однообразный ход жизни местных горожан похож на ход изготовляемых ими часов. Небольшая группа большевиков сдавлена ео всех сторон эмиграцией и студенчеством, шедшим в ту пору большей частью за меньшевиками и эсерами.

Однако Ленин «кипит политически». Ведь именно Женева оказалась наиболее подходящим местом для создания сначала «Искры», а потом ряда журналов. «Именно здесь, — свидетельствует Луначарский, — начинали определяться разошедшиеся линии большевиков и меньшевиков, именно здесь все ярче и крепче выявлялась физиономия нашей пролетарской, революционной, марксистской политики».

Иным показан Петербург периода «революционной встряски» 1905 года. Город живет интенсивнейшей политической жизнью. Революция на подъеме. Ленин «напоминает капитана на палубе судна, окруженного громовыми тучами…».

Спала революционная волна, победила реакция, и вновь потянулись дни вынужденной эмиграции, когда вырабатывается умение «реалистически выжидать», развертывать работу по политическому просвещению масс, собирать силы, чтобы впоследствии «мощно делать революцию».

Невозможно без волнения читать описание последних дней, часов, минут перед отъездом Ленина в Россию: «Когда я смотрел на него, улыбающегося на площадке уходящего поезда, я чувствовал, что он внутренне полон такой мыслью: «Наконец, наконец-то, пришло, для чего я создан, к чему я готовился, к чему готовилась вся партия, без чего вся наша жизнь была только подготовительной и незаконченной».

И, наконец, «взрывная атмосфера» октября 1917 года, Смольный «в великую ночь», незабываемые дни долгожданной победы. Как хорошо понимаем мы слова Луначарского: «Кто пережил это, тот никогда этого не забудет».

В воспоминаниях Луначарского преимущественно отражена политическая деятельность Ленина. Однако иногда он позволяет себе «вторгаться» в запретную для многих область личных переживаний Ленина. «Владимир Ильич, — вспоминает он, — обыкновенно терпеть не мог подпускать даже близких людей к своим личным переживаниям. Он был прежде всего политик, такой горячий, такой вдохновенный, такой вдохновляющий. Эту политику он превращал для всякого, кто к нему приближался, в центр жизни». Беседы, в которых Ленин был с ним более интимен, чем обыкновенно, Луначарский считал лучшими часами своей жизни.

К сожалению, Луначарский тогда не вел дневника, не делал каких-либо пометок, позволяющих восстановить детально многочисленные беседы с Лениным. Впоследствии он сожалел, что «поздно спохватился», ибо услышанного «из уст революционного гения» ему бы хватило на «создание преинтересной книги», не раз сетовал на несовершенство памяти, на невозможность воссоздать в неприкосновенности каждое слово Ильича. Однако он сумел отобрать и по возможности уточнить то главное, наиболее ценное, что ему приходилось слышать от Владимира Ильича.

Луначарский писал: «Всегда бывает очень страшно припоминать что-нибудь из бесед с Владимиром Ильичем не для себя лично, а для опубликования. Все-таки не обладаешь такой живой памятью, чтобы каждое слово запечатлелось в мозгу, как врезанная в камень надпись, на десятки лет, а между тем ссылаться на то, что оно сказано великим умом, допуская возможность какого-нибудь искажения, очень жутко». Именно эта тщательность и чувство ответственности в соединении с социологической глубиной ученого и блестящим талантом писателя делают воспоминания Луначарского ценнейшим вкладом в летопись жизни и деятельности Ленина.

Правда, столь тщательный подход не всегда присутствует у Луначарского в изложении общих проблем истории революционного движения, а также отдельных событий, непосредственным участником которых он был. Встречаются неточности, не всегда продуманы формулировки. Подобного рода небрежности нередко использовали политические противники и недоброжелатели Луначарского.