Человек, небо, космос - [93]

Мы ознакомились также с Институтом авиационной медицины и авиационным госпиталем. Они составляют одно целое и ведут большую научно-практическую работу. Имеется хорошая баролаборатория, оснащенная отечественными барокамерами, центрифуга (одноплечевая, с радиусом 8 м, с барокамерой и телевизионной установкой).

По возвращении в Москву я доложил главкому ВВС и члену Военного совета генерал-полковнику авиации А. Г. Рытову о наших впечатлениях и попросил их поддержать создание таких центров у нас, для начала в Прибалтике и Прикарпатье. К. А. Вершинин и А. Г. Рытов отнеслись к этому предложению с одобрением и поручили мне подготовить докладную записку Министру обороны.

Дня через три-четыре я принес ее Главному маршалу авиации на подпись. Константин Андреевич, предупредив, что наверняка возникнут трудности с ассигнованиями, подписал бумаги. Когда я собрался выйти из его большого и какого-то пустоватого кабинета, он задержал меня.

Главком уезжал в отпуск. Как всегда, оставались какие-то дела, которые надо было решить незамедлительно.

Перед поездкой в Польшу я был в составе группы генералов и офицеров, инспектировавших части ВВС в Белорусском военном округе. Проверка, которой руководил заместитель главнокомандующего ВВС по боевой подготовке генерал А. Н. Катрич, показала, в частности, что вопросы медицинского обеспечения полетов отработаны хорошо. Значительно слабее обстоит дело с лечебной работой, авиационной профилизацией недавно переданного нам госпиталя.

Я обратился к главкому ВВС с просьбой подписать письмо начальнику Тыла Советской Армии о возвращении нам лабораторий авиамедицины; затем по поводу расширения авиационного факультета в Академии имени С. М. Кирова. Теперь и не вспомнить, но каким еще вопросам я то и дело приходил к Константину Андреевичу, зная, что всегда найду у него поддержку.

Обговорив все, что не хотел оставлять до своего возвращения из отпуска, Вершинин откинулся на спинку стула.

— Да, — произнес он не то в шутку, не то всерьез. — Знал же вас как беспокойного человека. Наверное, другой флагманский врач так бы меня не мучил.

Я засмеялся.

— Чему смеетесь? — спросил Константин Андреевич.

— На выпускном вечере в Военно-медицинской академии имени Кирова, где я от вашего имени поздравлял новых авиационных врачей, со мной беседовал присутствовавший там Иван Христофорович Баграмян. То же самое сказал: доставляю много беспокойства Тылу Министерства обороны. Но он добавил, что приветствует это, что рекомендует и дальше так действовать.

Вершинин улыбнулся.

— Что же, он прав. Зачем нужны спокойные люди? Спокойные — почти всегда равнодушные… Над докторской диссертацией работаете? — спросил через минуту заинтересованно.

Я ответил:

— Да. Моим научным руководителем любезно согласился быть генерал-лейтенант медицинской службы профессор А. С. Георгиевский, заместитель начальника Военно-медицинской академии.

— Это хорошо, — одобрил Константин Андреевич.

…1 сентября, впервые за мою службу в Главном штабе ВВС, я был приглашен на заседание коллегии Министерства обороны. В числе других заслушивался и доклад начальника ЦВМУ генерал-лейтенанта медицинской службы Д. Д. Кувшинского о состоянии медицинского обеспечения в Советской Армии.

Касаясь вопросов медобеспечения ВВС, начальник ЦВМУ отметил, что проверки работы авиационной медслужбы серьезных недостатков не обнаружили. Летчиков, безусловно, нужно лучше обеспечивать санаторно-курортным лечением, увеличить количество путевок для членов их семей; надо разрешить расширить авиационный факультет в Академии имени Кирова.

Вершинин еще находился в отпуске. На коллегии присутствовал генерал-полковник А. Г. Рытов. Андрей Герасимович передал мне записку: «Выступите и расскажите более подробно».

Я попросил слова у министра Маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского.

В своем выступлении я остановился на особенностях труда и быта летного состава, на специфике медобеспечения авиации. Сообщил, как обстоит дело с обеспечением авиаторов жильем, с организацией их отдыха и т. д. Просил помочь с созданием центров активного отдыха и целенаправленной физической подготовки по примеру Польской Народной Республики.

Министр обороны очень вежливо перебил меня в этом месте и спросил:

— А деньги у вас есть?

Я ответил, что денег у нас нет.

— Я не возражаю против создания центров, если у ВВС есть деньги, сказал Р. Я. Малиновский и насупил густые брови. — Подумайте, сколько таких центров потребуется!

Я понял, что, по крайней мере, на время от мысли о них придется отказаться.

3 сентября я снова вылетел в Польшу. В Варшаве проходило совещание по координации научных исследований. В работе секции авиационной медицины приняли участие: от ВНР — подполковник медицинской службы Эхтер Тибор, от ГДР — майор медицинской службы Отто Флейшхауэр, от ПНР — полковники медицинской службы Зигмунд Квечинский и Барциковский, от СССР — я и полковник медицинской службы П. К. Исаков, от ЧССР — полковник медицинской службы Мирослав Ганька.

В протоколе совещания было отмечено, что «проведена большая работа в части разработки вопросов специального медицинского обеспечения авиации и обмена научной информацией по ряду актуальных вопросов авиационной физиологии, гигиены, психологии, медицинского обеспечения безопасности полетов, врачебно-летной экспертизы, которые были внедрены в практику медицинского обеспечения авиации каждой из стран».