Человек находит себя - [27]

Вспоминая это, Ваня хмурился: «Фашист он, этот Генка!» — «Нет, — отвечала Таня, — фашисты в сто раз хуже».

Часто говорили о том, кем быть после, когда вырастут.

— Ты уж, конечно, кроме музыки никуда, Танюшка?

— А ты? — спрашивала Таня.

— Я? В пограничники. — И это тоже была мечта.

5

Прогремел залп победы. Солнце стало ярче. Небо слепило глаза нестерпимой синевой. Этот день запомнился Тане светом, радостью и хорошей, приятной усталостью под конец. А ночью она проснулась: что-то спугнуло сон. Может быть, это юность постучалась в сердце. Таня долго лежала, глядя в голубеющее окно, а потом подошла к нему, отворила. В комнату проник сыроватый ночной воздух, пропитанный запахом свежей листвы. Рядом спали подружки. И как-то сама собой пришла в голову мысль о Георгии. Стало хорошо и радостно: «Можно будет поехать домой… встретить его… опять играть вместе…» Но куда поехать, как и где встретить, — Таня не представляла себе. Просто верилось: кончилась война, и все теперь сбудется. Она стояла, опершись о косяк, и смотрела на звезды. Между ними горела одна, самая яркая. Таня закрывала глаза и загадывала самое заветное: «Если открою глаза и сразу найду эту звездочку, все сбудется». Она отворачивалась, чтобы труднее было отыскать; так будет верней… Поворачивалась, открывала глаза, и звезда находилась сразу. «Сбудется!» — радостно прыгало сердце…

Летом через год Таню приняли в комсомол. Произошло это в день ее рождения. Одна из воспитательниц подарила ей томик Пушкина с надписью на первой страничке: «Танюше Озерцовой в день рождения, в знак ее чудесного музыкального дарования». Дальше шла выдержка: «Независимо от того, что Пушкин излагает в форме стиха, в самом стихе, в его звуковой последовательности есть что-то, проникающее в самую глубь души. Это что-то и есть музыка… Чайковский».

Вместе с Таней в комсомол приняли и Ваню Савушкина. Комсомольские билеты им вручили через три дня в райкоме комсомола. У секретаря было юношеское лицо и совершенно седые волосы. Рядом с его креслом стоял новый костыль. В этой комнате, залитой зеленоватым светом, который пробивался сквозь густую крону высокого тополя, произошел разговор, оставшийся в памяти. Это был разговор о человеческом долге, о призвании, о больших делах, которые предстояло свершать комсомольцам, о труде — первой из всех необходимых человеку радостей…

— Ну, а ты чему собираешься посвятить свою жизнь? — спросил секретарь Таню.

— Музыке! Я ее больше всего люблю. Кончу школу и поеду в Москву в консерватории учиться.

— А когда кончишь консерваторию и станешь артисткой, приедешь к нам на Урал? Или загордишься?

— Ну что вы… обязательно приеду, — краснея, ответила Таня.

— Да, чудесное это дело — музыка… — задумчиво проговорил секретарь. — При коммунизме весь труд будет такой, каждое движение будет звучать и радовать и рождать большие мысли!

В коридор Таня вышла радостная, сияющая, бережно сжимая в руке комсомольский билет. Она шла по улице рядом с Ваней Савушкиным, испытывая легкое, приятное головокружение от охватившего ее счастья. Яркий свет ломил глаза. Таня щурилась и улыбалась: «Вот бы Георгия сейчас встретить! — подумала она. — Пускай бы шел он навстречу, пускай бы понял, какое счастье со мной приключилось! Подошел бы ко мне, взял бы меня за руку и спросил бы удивленно…»

— Таня, ты чего улыбаешься так, а? — раздался голос Вани Савушкина.

Таня вздрогнула и, пожав на ходу крепкую Ванину руку, ответила, не переставая улыбаться:

— Так, Ванёк, милый, просто так…

Вечером Таня долго читала Пушкина. «На холмах Грузии лежит ночная мгла, шумит Арагва предо мною…». Еще и еще перечитывала она эти строки. Известные и прежде, они сегодня почему-то обрели иное звучание… «И сердце вновь горит и любит оттого, что не любить оно не может…»

— Не любить оно не может… — шепотом несколько раз повторила Таня, закрывая книгу и зажмуривая глаза.

Уже перед самым рассветом она поднялась и, усевшись на подоконник, отыскала в небе свою звезду. Она горела по-прежнему ярко. Небо казалось зеленоватым, В его светлеющей глубине неожиданно сорвалась и полетела к земле чистая, как слезинка, другая, маленькая, но очень светлая звездочка.

Верная давней привычке детства, Таня успела задумать что-то очень важное, пока падала звездочка. «Как быстро она сгорела, — подумала Таня. — Это, наверно, как в сказке: Георгий тоже обо мне подумал, и звездочка упала…».

Прислонившись головой к косяку, Таня долго смотрела туда, где только что исчез чудный огонек. Все больше светлело небо над крышами дальних домов, а Таня все сидела, закрыв глаза, и думала, думала…

Милая, чудесная юность, ты сама похожа на сказку! Кто посмеет упрекнуть тебя в ребячестве или суеверии, когда загадываешь ты свое счастье? Упала ли на твои ресницы росинка с кленового листка, прицепился ли малюсенький паучок к твоим волосам, по недоразумению приняв их за готовую паутинку, кукушка ли прокуковала под твою задумку, упала ли на заре светлая звездочка с неба — все это говорит с тобою на вечном и мудром своем языке, когда не находится меры твоему завтрашнему счастью, когда не находится никаких человеческих слов, чтобы понять и выразить всю тебя!