Человек на метеоре - [10]
Мы оба были голодны. Я поймал ящерицу, и мы съели ее не вареную, ибо оба мы очень боялись снова выпустить на волю чудовище, которое едва не погубило нас.
Затем мы заснули; и когда прошли два коротких дня и две коротких ночи нашего метеора, Сатурн зашел за горизонт, уступая место забрезжившему солнечному свету, мы снова принялись за поиски новой пещеры.
Никакой пещеры мы не могли найти. Но вода там была. Река в несколько сот ярдов шириной выходила из-под земли и широким, неглубоким потоком устремлялась к горизонту. Мы прошли вдоль нее до небольшой группы холмов, где она стремительным течением исчезала в отверстии скалы, углубляясь вниз.
Здесь решили мы устроить себе жилище. Вдоль реки росли синие камыши. Нона нарвала их, чтобы высушить и сплести ткани для нашего ложа.
Однажды я полетел посмотреть на пожарище. Я не мог совсем приблизиться к нему, ибо задыхался от дыма. Пожар, казалось, догорал. Тусклое пламя, по временам ярко вспыхивающее, было окутано тяжелым облаком дыма, которое неподвижно висело в тихом воздухе.
Я вернулся к Ноне.
— Огненное чудовище издыхает, — сказал я, — но оно поглотило нашу пещеру.
Оба мы были довольны, что оно издыхает.
Теперь я знаю, что произошло. Огонь стал затихать за недостатком свежего воздуха, чтобы поддержать горение. Если бы был хотя какой-нибудь ветер, я не сомневаюсь, что загорелась бы вся поверхность метеора.
Тем не менее, почти столь же большая опасность угрожала нам, и теперь мы были озабочены тем, чтобы избежать ее. Дымящийся, затухающий огонь все время порождал громадное количество газов. Даже без всякого ветра они сами собою расходились по всей атмосфере метеора; ведь он был так мал, такой тонкий слой воздуха был вокруг него — бесконечно малая часть той воздушной атмосферы, которая окружает вашу Землю.
Вскоре весь воздух был отравлен ядовитыми испарениями полупотухшего пожара.
Целый день мы плохо чувствовали себя. Затем мы стали беспокоиться.
Дым был едва заметен, виден был лишь синеватый туман. Но мы, казалось, задыхались в этом воздухе. То было ядовитое дыхание огненного чудовища, которое старалось отравить нас.
Чтобы спастись от него, мы пытались уйти куда-нибудь. Но мы уже находились на противоположной от него стороне метеора, и по какому бы направлению мы не двинулись, мы неизбежно приблизились бы к нему.
Кроме верхнего направления, мы старались подняться на большую высоту. Воздух там был чище, но реже, и мы не могли бы прожить в нем долгое время. Мы не могли также бесконечно держаться на такой высоте, не говоря уже о том, что не могли же мы там спать и есть.
В отчаянии мы попробовали уплыть с метеора в пространство. Но недостаток годного для дыхания воздуха скоро заставил нас спуститься вниз.
В ту ночь был легкий ветер. Дыхание огненного чудовища донеслось из-за горизонта, и его губительное дуновение повеяло на нас. Мы проснулись, задыхаясь. Был день, и небольшое красно-желтое тусклое солнце было застлано ядовитым туманом, который окутал нас.
Нона плакала. Но вдруг я торжествующе засмеялся, ибо понял, что огненное чудовище не будет в состоянии повредить нам. Мы лежали на берегу реки. Я схватил Нону на руки и, очертя голову, бросил ее в воду. И за нею погрузился сам. Вода в том месте была глубока, — вероятно, футов тридцать глубиною, по вашему земному измерению. Распластав руки, мы, как камни, опустились на дно реки.
IV
Теперь я дышал водой совершенно нормально. Конечно, после вредного воздуха, от которого мы так долго страдали, вода показалась нам почти облегчением. Руки Ноны обвились вокруг моей шеи; я разнял их, но она вцепилась в мою руку. Мы оба старались стать прямо.
Дно реки было, по-видимому, песчаное. Но мы не могли удержаться на ногах. В воде было пусто — я хочу сказать этим, что там не было морской растительности — не было ничего, за что мы могли бы уцепиться руками. А сзади течение мягко, но неудержимо уносило нас вперед.
Скоро я убедился, что мы можем нормально плыть в стоячем положении. Мы держались на кончиках пальцев, изредка касаясь земли; нас уносило, как перья, подхваченные легким ветром. Картина вокруг нас напоминала теперь туманный серый день в какой-нибудь вашей земной пустыне; лучшего сравнения я не могу придумать. Почва представляла собою волнистую поверхность серого песка, с одной стороны поднимающуюся вверх, а спереди с неизменным уклоном вниз. И нас уносило по этому уклону. Вы спрашиваете, почему мы не плыли? Ни мне, ни Ноне, не приходилось еще никогда плавать в воде! Мы были охвачены страхом; мы вцепились друг в друга, стараясь держаться прямо. Очень скоро свет сверху стал слабеть. Вместо него другой свет — рассеянный, присущий самой воде — стал ярче. Нас понесло вперед гораздо быстрее и по значительно более крутому склону. Теперь я знаю, что это произошло потому, что река углубилась в отверстие скалы и превратилась в подземную.
Как далеко увлекло нас, не знаю. Может быть на расстояние одной мили, или больше. Казалось теперь, что скалистые утесы обступили нас со всех сторон; мы очутились как бы в круто спускающемся проходе, и сильнейший ветер гнал нас через него.
