Человек на балконе - [3]
Быть бедным в этом городе очень невесело. Это не только материально ужасно, это национальный грех, доказательство вашей врожденной лени и разврата. Но есть вещи, которые делают твою бедность более терпимой. Например, торговые центры, в которых можно купить стильное китайское барахло или съесть вредный для здоровья фаст-фуд по приемлемым ценам. Торговые центры — одна из немногих костей с небольшим количеством мяса, которую бросают полусреднему классу и классу ниже среднего. Товары, которые когда-то были недостижимы, сейчас продаются практически бесплатно благодаря рабскому труду стран третьего мира, нарушениям прав человека, гомогенизации населения и прочим ужасным грехам. Эти товары делают людей немного счастливее. У вас может не быть медицинской страховки, стабильной работы и перспектив на пенсию, но если у вас есть Zara, то вы еще общественно релевантны.
Еще я люблю гулять по историческому центру этого города в квадрате Тулебаева-Курмангазы-Абылай хана-Толе би и разглядывать мемориальные доски поэтов, писателей, ученых, профессоров, политических и общественных деятелей, шахматистов, театралов и всех остальных очкариков. И думать про себя: как так, имея в прошлом такое количество просвещенных, передовых, культурных людей, целая нация сейчас не имеет ни литературы, ни науки, ни политики? Почему? Что произошло с людьми? А потом вчитываешься в биографии людей на досках. Половину подвергли гонениям и изгнали из страны. Кого-то объявили врагами народа и репрессировали. Гениальных поэтов расстреляли, а ученых выгнали из научных учреждений. На протяжении ста лет самых талантливых ломали и топили в говне. А теперь они, живущие в дымке, спрашивают: почему мы не умеем лечить онкологию, строить автомобили и создавать информационные технологии? Да вот почему.
А ночью дымка потихоньку рассеивается, ночью и город выглядит совершенно иным, и люди ведут себя совершенно иначе, нежели днем. Шаги их становятся тигриными, взгляды осторожными, мысли роскошными. Мое маленькое путешествие обычно случается вдоль проспекта Достык, и я часто вглядываюсь в горящие окна проплывающих мимо дряхлых советских домов. И представляется мне, как люди-биороботы готовят там в больших чугунных котлах семейный ужин. Как они собираются вместе вокруг маленьких круглых столов и радуются, что не одни. Страшно ведь одним. Особенно, когда за окном темная дождливая ночь. Хотя, конечно же, не все биороботы подобны нарисованной в голове картинке. Некоторые из них отрезают своим близким головы купленным в прошлом году в хозяйственном магазине наточенным кухонным ножом.
3
Раз, два, три, четыре…
Серия быстрых отжиманий от пола на кулаках всегда спасала меня от жуткой алкогольной интоксикации. Вчера я пил с казахскими художниками абсент, этот огненный синий яд мракобесия, и сегодня весь день голова моя разрывалась на части.
Одиннадцать, двенадцать, тринадцать...
Привычка отжиматься повелась у меня со студенческих лет — в перерывах между долгими часами за книгами я падал на кулаки и выполнял свою тридцатку, дабы мышцы всегда оставались в тонусе и кровь активно приливала к извилинам. Да и для тела это хорошо. А хули, я — полноправный член общества, трудовая единица, рабочий класс, и должен быть всегда здоров, силен и красив. Пыхчу, стараюсь, к тому же, где-то в глубине души я все-таки фашист.
Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять...
«Рококо-рококо-ро-ко-ко-ро-ко-ко!» Лучше всего отжимания выполняются под какую-нибудь забойную сумасшедшую песню. Сегодня этой песней оказалась композиция группы Arcade Fire «Рококо». Колонки орут, а я потею, выдавливаю из себя последние остатки поэтической мягкости.
Через час я должен буду встретиться в «Марроне Россо» с Человеком-Закрывшим-Мамбо-Итальяно и Альнуром, которые, кажется, серьезно намереваются подснять вечером каких-нибудь девочек. Я же надеюсь на вероятность какого-нибудь буйства. Аккуратно и скучно жить порой надоедает. Алматы. Весна. Образ расплывается. И вот я уже на Фурманова-Жамбыла, в «Марроне», в окружении финансистов и бизнесменов, получивших от своих отцов по нескольку миллионов, и недоступных благоухающих красавиц. ЧЗМИ разговаривает с кем-то по телефону, Альнур задумчиво высматривает пролетающие за окном автомобили, а я потягиваю свое первое традиционное пивко. Женщин в этой уютной живой кофейне очень много, все они скучающе сидят со своими айпадами и овощными салатами, притворяясь, будто им весело, и жалуются на свою золотую жизнь без улыбок. Модные сапожки из дорогих итальянских магазинов, лондонское или бостонское образование, тайский загар, браслеты, ресницы, надменный взгляд, немного рассеянная манера говорить. «Бляди с айпадами», — прозвал их про себя я.
— Посмотри на этих кукол, — улыбчиво говорит ЧЗМИ. — Люблю таких. Нет в этом мире большего удовольствия, чем поиметь чистую, сытую, ухоженную даму из высшего общества! Поиметь ее грубо, по-простонародному, без ненужных ласк и прелюдий…
Человек-Закрывший-Мамбо-Итальяно — мой коллега по работе и боевой товарищ. Родом из Кордая, он переехал в Алматы пару лет назад, когда его дядя, занимающий в нашей казахско-французской компании значительный пост, устроил любимого племянника на работу к себе же в качестве снабженца. Нужно отметить, что позиция снабженца в любой компании – самая богатая и жирная. Через год работы ЧЗМИ уже прикупил себе в городе квартиру и внушительный внедорожник. Вопросов это ни у кого не вызывало. Так должно было быть, все было в порядке вещей. Однако, как говорится, можно вывезти человека из Кордая, но вот Кордай из человека не выйдет никогда. Несмотря на свои финансовые успехи и успешную интеграцию в городские реалии, моего друга постоянно тянет напиться до чертиков, с кем-нибудь подраться и устроить пьяный дебош. Однажды мы сидели с ним в кабаке «Мамбо Итальяно» и он устроил там такой дебош, что заведение в самый разгар их работы пришлось закрыть. С тех пор за ним закрепилась эта странная кличка.
Читателя, знакомого с прозой Ильи Крупника начала 60-х годов — времени его дебюта, — ждет немалое удивление, столь разительно несхожа его прежняя жестко реалистическая манера с нынешней. Но хотя мир сегодняшнего И. Крупника можно назвать странным, ирреальным, фантастическим, он все равно остается миром современным, узнаваемым, пронизанным болью за человека, любовью и уважением к его духовному существованию, к творческому началу в будничной жизни самых обыкновенных людей.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
Один человек с плохой репутацией попросил журналиста Максима Грязина о странном одолжении: использовать в статьях слово «блабериды». Несложная просьба имела последствия и закончилась журналистским расследованием причин высокой смертности в пригородном поселке Филино. Но чем больше копал Грязин, тем больше превращался из следователя в подследственного. Кто такие блабериды? Это не фантастические твари. Это мы с вами.
Популярный глянцевый журнал, о работе в котором мечтают многие американские журналисты. Ну а у сотрудников этого престижного издания профессиональная жизнь складывается нелегко: интриги, дрязги, обиды, рухнувшие надежды… Главный герой романа Захарий Пост, стараясь заполучить выгодное место, доходит до того, что замышляет убийство, а затем доводит до самоубийства своего лучшего друга.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!