— Добрый вечер, господа! — В голосе Андрюхина не было той настороженности, с какой он встретил их утром. — Неплохое самочувствие, а?
Крэгс чувствовал себя великолепно. Тем не менее, как только появился Андрюхин, Крэгс счел своим долгом сказать:
— Нам предстоят серьезные переговоры, и я, господин Андрюхин, против ваших странных шуток… Вы пытаетесь оказать давление на нашу психику…
— Чепуха! Долг гостеприимства, — сказал Андрюхин. — Но предупреждаю: то, что вы увидите и услышите, несомненно окажет более сильное действие, чем невинный бодрин.
— Вздор! — проворчал Крэгс. — Люди подошли к пропасти. Если и можно решить спор между двумя лагерями человечества, решить его разумно, без кровопролития, то только с помощью кибернетических машин.
Андрюхин, вскинув голова, изумленно уставился на Крэгса; тот увлеченно продолжал:
— Вы хотите мира, профессор, не так ли? Вы хотите, чтобы разум наконец восторжествовал?
Андрюхин молча наклонил голову.
— Я верю, что и все ваши друзья, миллионы и миллионы людей во всех странах также горячо жаждут мира. Даже Хеджес мечтает о мире, правда, лишь потому, что боится за свою шкуру… Давайте же дадим человечеству мир, профессор!
— Давайте, — охотно согласился Андрюхин.
— Вы спрашивали о моей миссии. Быть может, виноват ваш бодрин, но сейчас вы услышите все! Она крайне проста. Она может быть выражена в двух словах: доверимся гению созданных нами машин. Люди ограниченны, их тянет груз симпатий и антипатий, корысть, косность, фанатизм — можно назвать еще десятки отвратительных качеств, неизвестных, к счастью, машинам. Человеку не под силу учесть все плюсы и минусы, имеющиеся в вашем и нашем социальном устройстве. А машины могут учесть все! Они объективны — вне политики, вне всех пут, связывающих нас. Они вынесут решение, которому будет обязано следовать все человечество. Они определят: капитализм или социализм! Скажите, — голос Крэгса зазвучал надеждой, — ваш народ, ваше правительство согласились бы на такой эксперимент? Вы сами готовы поддержать меня?
— Простите, — опешил Андрюхин. — Вы что это, серьезно?
— Я никогда не говорил серьезнее! — торжественно сказал Крэгс. — Наши машины безукоризненно решают сложнейшие задачи, недоступные человеческому уму. Этот спор — задача с огромным количеством неизвестных, со сложнейшими исходными данными, но — задача. Пусть нейтральная машина решит, на чьей стороне правда!
Голос его звучал такой убежденностью, что Андрюхин посмотрел на Крэгса с некоторым сочувствием, как смотрит врач на неизлечимо больного.
— Да, да, — забормотал Андрюхин, соображая, как бы ему не очень обидеть Крэгса, — да, да… Когда-то, в рыцарские времена, перед сражением выезжали от каждого войска по богатырю и победа присуждалась тому войску, чей богатырь одолевал своего противника…
— Вот это игра! — заорал Хеджес. — Игра по крупной! Делайте ставки, господа!
— Замолчите, вы! — с гневом бросил Крэгс.
— Тем не менее он уловил… м-м… слабую сторону вашего плана, — негромко ответил Андрюхин. — Это действительно лишь грандиозная рулетка, игра. И бесполезная, как вы любите говорить…
Крэгс выпрямился. Широкий шрам на его лице побагровел.
— Почему? — бросил он.
— Простите мне это странное предположение, — задумчиво произнес Андрюхин, словно не замечая, что происходит с Крэгсом, — но иногда создается Впечатление, что вы к своим чудесным машинам относитесь, как к сознательным существам…
— Они представляют нечто большее, чем так называемые сознательные существа! — запальчиво перебил Крэгс.
— Видите! Даже нечто большее… А мы здесь убеждены, что эти удивительные машины, которые совершают умственную работу, по объему своему непосильную для человека, машины, которые способны не только решать задачи, но даже совершенствовать и усложнять их условия, то есть в какой-то степени ставить перед собой самостоятельно новые задачи, эти сказочные машины без человека мертвы… Машины не имеют общественного опыта, они не могут иметь социальной цели, стремлений, им не дано мечтать. Машины — создание человеческого гения. Человек их сотворил, и он их хозяин. А раз так, то как можно говорить о решении с помощью этих машин спора между социализмом и капитализмом? Извините, — не удержавшись, Андрюхин весело улыбнулся, — это смешно.
— Смешно? — пробормотал Крэгс.
— Да! Доверим истории, человечеству, народам решать, что лучше… Собственно, это уже доказано… Как дальше жить на Земле, будут решать не машины, даже не кучка ученых, а народы, их коллективный разум…
— В таком случае, — лицо Крэгса исказила гримаса, — мое пребывание здесь становится бессмысленным…
— Прошу вас, не торопитесь! — Андрюхин улыбнулся с таким подкупающим добродушием, что лохматые брови Крэгса удивленно поползли вверх. — До сих пор мы рассматривали только ваши предложения. Быть может, стоит послушать и нас…
Когда Андрюхин ушел, Крэгс дал волю своему гневу:
— С меня хватит! Завтра же мы покидаем эту страну! Здесь делать нечего.
— Слушайте, Лайонель… — Хеджес для пущей убедительности ухватился за пуговицу на куртке Крэгса. — Этот Эндрюхи сделал ценное предложение. Он хочет показать вам свои работы. По-моему, было бы глупо уехать, не взглянув, что он держит за пазухой.
