Человек, который улыбался - [15]

– Да.

– А чем он собирался заниматься так поздно.

Она поглядела на него с удивлением:

– Продолжить работу, разумеется. Адвокат с таким количеством дел, как Стен Торстенссон, не может просто все бросить и уйти домой.

Валландер кивнул:

– Я понимаю, что он работал. Я хотел узнать, было ли у него какое-то дело, требующее особой спешки?

– Все дела требуют особой спешки. После убийства отца все его дела перешли к Стену, так что он просто задыхался от работы. Это же понятно.

Валландер насторожился:

– Вы говорите об автокатастрофе?

– Разумеется! О чем же еще?

– Но вы сказали «убийство»!

– Человек умирает, или его убивают. Умирают в своей постели, от болезни или чего-то еще, что принято называть естественными причинами. Но если человек погибает в автокатастрофе… Сознайтесь, это же не естественная смерть? Значит, он был убит.

Валландер медленно наклонил голову, соглашаясь с ее объяснением. Но все равно ему показалось, что она имела в виду что-то другое, что она невольно проговорилась, напомнив ему о подозрениях Стена Торстенссона, заставивших того приехать в Скаген.

Вдруг ему пришла в голову мысль:

– А можете вы припомнить, что делал Стен на прошлой неделе? Во вторник и среду, двадцать четвертого и двадцать пятого октября?

– Он был в отъезде.

Она ответила сразу, не задумываясь.

Значит, он не делал секрета из своей поездки.

– Сказал, что ему нужно прийти в себя после смерти отца. Я, естественно, отменила все встречи на эти два дня.

И вдруг, совершенно неожиданно, она разрыдалась. Валландер совершенно растерялся. Он сменил позу – стул под ним заскрипел.

Она резко поднялась с дивана и вышла в кухню. Он прислушался – оттуда доносились всхлипывания. Потом она вернулась.

– Тяжело, – сказала она, – все это бесконечно тяжело.

– Я понимаю, – сказал Валландер.

– Он прислал мне открытку, – слабо улыбнулась она.

Валландер испугался, что фру Дюнер снова начнет плакать, но она держалась на удивление спокойно.

– Хотите посмотреть?

– Да, разумеется, – кивнул он.

Она поднялась, подошла к книжной полке и достала из фарфорового блюда открытку.

– Должно быть, красивая страна – Финляндия, – сказала она. – Никогда там не была.

Валландер уставился на открытку, на которой был изображен морской пейзаж в лучах заходящего солнца.

– Да, – медленно сказал он. – Я много раз бывал в Финляндии. Вы совершенно правы – очень красивая страна.

– Извините меня за слабость, – сказала она. – Открытка пришла в тот самый день, когда его убили.

Он рассеянно кивнул.

Он понимал, что ему надо еще очень о многом спросить Берту Дюнер, но пока он даже и не знает, о чем именно. Но время еще не пришло. Значит, Стен сказал своей секретарше, что уезжает в Финляндию. И загадочная открытка тоже, несомненно, отправлена из Финляндии. Кто же ее послал, если Стен Торстенссон в это время был на Юланде?

– Я должен в интересах следствия позаимствовать эту открытку на несколько дней, – сказал он. – Лично даю гарантию, что мы ее возвратим.

– Конечно, – сказала она. – Я понимаю.

– И последний вопрос. Скажите, в последнее время вы не замечали ничего необычного?

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду… не было ли каких-либо странностей в его поведении?

– Он был потрясен гибелью отца.

– И ничего больше?

Он сам почувствовал, насколько дико звучит его вопрос. Но делать было нечего – только ждать ее ответа.

– Нет, пожалуй, – сказала она. – Он был таким же, как всегда.

Валландер поднялся с плетеного кресла.

– Мы наверняка говорим не в последний раз, – сказал он.

– Кто мог такое сделать? – спросила она, не вставая с дивана. – Прийти, убить человека и уйти, как будто ничего не случилось…

– Это мы и должны узнать… Скажите, были ли у него враги?

– Враги? Какие враги?

Валландер помедлил и задал еще один вопрос:

– У вас есть своя версия того, что случилось?

Она наконец встала с дивана:

– Когда-то можно было попытаться понять даже то, что казалось непонятным. Но те времена в нашей стране прошли.

Валландер с трудом натянул отяжелевшую от дождя куртку, вышел на улицу и остановился. Он вспомнил заклинание, которое он часто про себя повторял – еще с тех пор, когда он был молодым, только что вылупившимся полицейским.

«Время жить и время умирать».

Прощальная реплика Берты Дюнер… она хотела сказать что-то важное о Швеции. Надо будет к этому вернуться. Но не сейчас, сейчас есть другие дела.

«Я должен понять, как рассуждал убитый, – подумал он. – Открытка, отправленная из Финляндии… как раз в тот самый день, когда Стен и не кто иной, как Стен, сидел с ним рядом в кафе Музея искусств в Скагене. Значит, он говорил неправду. Во всяком случае, не всю правду. Человек всегда знает сам, когда он врет. Нельзя врать, не подозревая об этом. Тогда это не ложь».

Он сел в машину и задумался, пытаясь наметить план действий. Если бы его спросили, что хочет он лично, он ответил бы – поехать домой, задернуть шторы в спальне и лечь спать. Но как полицейский он не имел на это права.

Он посмотрел на часы – без четверти два. Самое позднее в четыре он должен вернуться в полицию на вечернюю оперативку. Наконец он принял решение, завел мотор, свернул на Хамнгатан и сразу налево, чтобы вновь попасть на Эстерледен. По шоссе на Мальмё он добрался до поворота на Бьерешо. Дождь прекратился, то и дело налетали порывы ветра. Проехав несколько километров, он свернул с главной дороги и остановился у забора с ржавой вывеской: «Автомобильная свалка Никлассона». Ворота были открыты. По обе стороны штабелями громоздились изуродованные машины. Валландер был здесь не в первый раз – Никлассон в истадской полиции был почти легендарной фигурой. На него много раз падало подозрение по делам о скупке краденого, но он ни разу не был осужден, несмотря на очевидные на первый взгляд улики. Каждый раз находилась невидимая игла, протыкавшая красивый воздушный шарик неопровержимых доказательств, и Никлассон возвращался в два сваренных между собой автофургона, служивших ему и жильем, и конторой.