Человек, который перебегал улицу - [24]

— Тебя что-то угнетает? — спросил он после.

— Нет, — она устроилась под его рукой.

И все-таки ему казалось, что в глазах ее затаилась грусть.

Глава 6

Пришел Ролис и сразу включил телевизор. Показывали хоккей. Вильяма хоккей никогда не интересовал, но он уселся рядом с сыном. Так они и сидели. Молча. Между ними была какая-то пустота. Вильяма это пугало, и он решил высказать свои замечания об игре, надеясь, что это их сблизит, но добился обратного.

— Не мешай смотреть! Ты ведь ничего не понимаешь!

Ролис сказал это резко, категорично.

Но во время перерыва сын стал как будто мягче, уступчивее. Как котенок, который хочет приласкаться. Вильям подумал, что сын жалеет о своей резкости, но самолюбие не позволяет ему извиниться.

— Пап, ты не подпишешь мой дневник?

Вильям так и расцвел: этим его окончательно признавали главой семьи. Вдруг ему подумалось, что, если в дневнике двойка или замечание, он все равно подпишет. Главное сам факт. У него есть возможность и не подписать, выразить недовольство, возможность поинтересоваться, как и почему появилась эта двойка.

Вильям встал, вынул из ящика письменного стола авторучку. Это была старая модель с золотым пером и серебряным наконечником. Он не пользовался авторучкой несколько лет, а хранил как память: коллектив мастерской подарил ее давным-давно в день рождения. Чернила внутри высохли, на кухне он втянул в ручку несколько капель воды и встряхнул — для подписи хватит.

В дневнике не было подписи за прошлую неделю. Сын за это время получил три отметки — две пятерки и одну четверку. Расписываясь, Вильям подумал, не будет ли педагогичнее спросить, почему по английскому всего лишь четверка. Надо наказать, чтоб был поприлежнее.

— Пожалуйста! — сказал он, подписавшись в дневнике. — Ты хорошо учишься.

— В классе я один из лучших по успеваемости. — Вильям был горд за сына и за себя: расположение сына он почти вернул.

— Пап! — Ролис говорил уже ласково. — Я обещаю и впредь хорошо учиться, но ты купи мне мопед. Мы договорились летом отправиться в путешествие.

Что это? Осознанный торг? Тонко рассчитанный психологический подход? Неужели такой мальчишка уже способен на такое?

— Папа, ну так как? — нетерпеливо спрашивал он.

— Посмотрим, с какими отметками ты закончишь девятый класс.

Ответ сыну явно не понравился, но он ничего не ответил, только снова спрятался за стену отчужденности и уставился взглядом на телеэкран.

Вильям еще немного посидел рядом. Его не покидало чувство, что он только что проиграл какое-то важное сражение. Причем проиграл не в честном поединке, а из-за необъективности судей.

— О мопеде надо поговорить с мамой, — в конце концов он предложил ничью.

— Мама не согласна, — очень холодно ответил сын.

Значит, мальчишка и впрямь ластился с расчетом. Вильяма это настолько огорчило, что он вышел в другую комнату и начал рыться в книгах, подыскивая какое-нибудь легкое чтиво, чтобы отвлечься от мыслей о взаимоотношениях с сыном. А может он вовсе так и не думает? Может, это только предположение изощренного ума взрослого человека. Он все искал успокоения.

Роясь в книгах, Вильям нашел толстый журнал в яркой обложке. Это было шведское рекламное издание. Журнал предлагал все: от бритвенных лезвий и спичек до двухместных спортивных самолетов. Его в мастерскую принес однажды какой-то заказчик, чтобы наглядно показать, какие лацканы он хотел бы иметь на пиджаке. Теперь Вильям вспомнил, что здесь есть целый ряд страниц с фотографиями коттеджей. Он решил заново перелистать журнал. Вот эти домики — с мансардами и без, с плавательными бассейнами и без них, с коротко подстриженными английскими газонами и без них. Приятно было даже представить себе, что когда-нибудь в таком домике сможешь жить. Вот в таком, например. И Вильям выбрал. За красивой, орнаментами кованой оградой, за зеленым газоном-ковром, за клумбами белых и фиолетовых хризантем возвышался дом с островерхой крышей и зимней верандой, увитой диким виноградом, сквозь листву поблескивали стекла окон. С улицы больше ничего не было видно. К счастью, на другой фотографии был вид дома сбоку — хозяйственные постройки, похожие на навесы, и гараж. Было написано, что дом стоит сто сорок тысяч шведских крон. Первый взнос — десять процентов стоимости. До церкви около двух километров, дом отапливается нефтью. Вильям не знал, сколько это — сто сорок тысяч шведских крон и за какое время их может заработать министр, а за какое — грузчик, но, посмотрев на цены под фотографиями других коттеджей, с легкостью решил, что этот дом — один из самых дешевых.

Когда пришла Беата, хоккей давно закончился, и сын в соседней комнате крутил транзистор — даже уроки он учил под грохот электрогитары, а Вильям все еще сидел, листая журнал и прикидывая, что из вещей ему еще нужно приобрести. Вернее, будет нужно.

Беата пожаловалась на усталость и была нервозной. Она быстро приготовила ужин. Когда Вильям решил показать ей журнал с фотографиями коттеджей, она ответила, что нечего строить воздушные замки. Это еще больше подстегнуло в нем желание как можно скорее получить земельный участок. Ответ Беаты показался Вильяму вполне логичным — годами он почти не думал о семье, только обеспечивал, и теперь Беата, конечно, не станет рисковать даже в мечтах: в один прекрасный день все снова может утонуть в поллитровке. «Прежде всего я должен доказать твердость своих намерений, тогда и она потеплеет», — решил он.