Человек из Утренней росы - [27]

Едва дождавшись назначенного времени, Салуфх оседлал своего коня и покинул наскучивший город. Закатное солнце начало сиять пурпурным огнем и, напомнив о рубиновом перстне, заставило казначея пришпорить своего питомца – доли мгновений не давали Салуфху покоя. Он спешил. И словно тени за ним следовали двое его подручных-телохранителей. Собственно, тенями этого города они и были: угрюмые плащи и серые, потрепанные временем лица. В общем-то, в их облике не было ничего устрашающего, однако встречные люди невольно передергивали плечами и быстрее уступали дорогу. Еще не решив, стоит ли уничтожить с концом весь воровской клан, так бездарно проваливший выверенную работу, или ограничиться стиранием с лица земли бравых стражников, а Темное братство использовать дальше – потрепать известных богачей, внести сумятицу и хаос в размеренный быт обычного люда и, окончательно расшатав устои, снова утвердить свою власть над огромными просторами, гнался Салуфх за прошлым. За тем прошлым, которое могло ускользнуть безвозвратно: только власть, огромная власть прельщала главного казначея. Власть Тарлака? «Ха-ха, – думал Салуфх, – что вы, людишки, можете понять о власти? Тарлак? Кем он был, Тарлак? Жалкий, беспомощный, трусливый червяк! Только я, Салуфх, долгие годы был истинным повелителем ваших жизней! Это мне, а не ему обязаны вы ежедневным страхом, многими смертями: голодными, холодными, мучительными. Это я, я стоял за каждым окном, подслушивая вас, это я – Салуфх – гордо поднимался на эшафот вслед за вами, неся отточенный до блеска топор своей воли. Ушел Тарлак, покинул наш бренный мир, но горечь ваша навсегда с вами, бродит рядом и ждет подходящего момента. Дождется. Дождется! Изо дня в день, из года в год, я снова плел свои сети, сети страха и настоящего уважения. Снова подбирал, подыскивал людей готовых на любую работу, умело распоряжаясь поступлениями, вашими, между прочим, поступлениями. Покорнейше благодарю вас за службу… Ха! Строил и создавал только для того, чтобы однажды с новой силой обрушить свою ярость на ваши жалкие сооружения, скверы, жизни! Скучно, скучно было бы без всего этого… многообразия».

Поездка близилась к завершению, не остужая пыл коня, Салуфх продолжал размышлять о своем величии. Цвет бархатного бордового плаща главного казначея сливался с закатом и волновался малиновыми тенями. В условленном месте Салуфха встретил Трог, ожидавший приезда званого гостя около костра. Еще несколько высоких фигур как обычно стояли в тени деревьев. Линц, тот самый паренек, который на дороге к Лоурику общался с Трогом, принял у Салуфха поводья и, отведя коня в сторону, отправился на свой наблюдательный пост.

– Итак, ты говорил, что работа сделана. Я хочу забрать свое, – не утруждая себя приветствиями начал Салуфх.

– Да, работенка, конечно, была не из приятных, – заметил Трог. – С толстяком пришлось повозиться, да и те двое с луками, которые следовали за стражниками, тоже доставили много хлопот… Один, похоже, был охотником… Прятался он, скажу я Вам, словно призрак какой-то! Выстрелит и к земле, а на том месте, куда упал, даже трава не примята. Линц и тот его не сразу, – глава откашлялся, давая понять, что именно не сразу Линц, – обнаружил.

– И…

– В общем, мы потеряли семерых людей. Хороших людей, проверенных. Еще пятеро ранены, трое из них весьма тяжело… С Са́йлом я начинал свое обучение – протянет он недолго, а Хани́т был мне словно брат. Однажды мы вместе решили…

– Меня не интересуют подробности их биографии. Вот. – Салуфх бросил Трогу увесистый мешок, который звонко упал в двух шагах от костра. – Здесь и так больше условленного.

– Кроме того, при них не оказалось золота… Мы сохранили форму, как Вы и приказывали, но сами не пойдем. Опасно. Весь Тергон уже вверх дном перевернули. Появись мы в таком виде в Хамати, нас бы сразу оприходовали.

– Хорошо. Карта, список, перстень.

– Ах да, уговор. – Трог поднялся с земли и вытащил из-за пояса бумаги, свернутые трубочкой, и золотой перстень. Все это он протянул Салуфху, который, небрежно приняв подношения и ознакомившись с документами, бросил их в костер. Немного больше времени потребовалось казначею, чтобы оглядеть со всех сторон возвращенный перстень и, удостоверившись в его целости, тут же надеть на руку. Кивнув в знак совершения всех условий договора, Салуфх пошел в сторону дороги и, не оборачиваясь, произнес:

– Прощай, Трог.

– Ну, здравствуй, Салуфх, – услышал казначей за спиной голос, от звука которого она вдруг похолодела и моментально, проведя сквозь себя разряд нервного электричества, покрылась столь неприятным в вечернее время потом.

Салуфх медленно обернулся. Резко откинув к спине темно-синий капюшон, в свет костра вошел сам Овелон Великий. «Наважденье», – мелькнула мысль в голове казначея, но сумрак практицизма подсказывал, что перед ним стоит не зыбкое видение, а реальная фигура человека, чей облик поразительно схож с внешностью землевладельца. Также голос, манера держаться, печать правителя на перстне…

– Так, значит, вот так ты тратишь земельные средства? – спросил Овелон, пнув весомый кошель. – Значит, вот так ты заботишься о людском благосостоянии?