Человек из Санкт-Петербурга - [95]

– Я уже предпринял ряд мер. Переговорил по телефону с главным констеблем графства. Он пошлет большой наряд полиции на станцию Уолденхолл, чтобы арестовать Феликса, как только тот сойдет с поезда. А тем временем мой человек будет неотступно следовать за ним, чтобы не случилось осечки.

– Так не пойдет, – воспротивился Уолден. – Остановите поезд и арестуйте его прежде, чем он приблизится к моему дому.

– Я обдумывал такой вариант, – сказал Томсон, – но в нем больше минусов, чем плюсов. Гораздо лучше захватить его врасплох, когда он думает, что ему ничего не угрожает.

– Я согласен с этим, – промолвил Черчилль.

– Конечно, ведь речь идет не о вашем доме! – воскликнул Уолден.

– Вам придется предоставить это дело профессионалам, – проговорил Черчилль.

Уолден понял, что ему их не переубедить. Он встал.

– Я немедленно еду в Уолденхолл. Поедете со мной, Томсон?

– Только не сегодня. Я должен арестовать ту женщину Кэллэхэн. Как только мы поймаем Феликса, начнем готовить обвинение, и она может стать нашим главным свидетелем. Я прибуду завтра, чтобы снять допрос с Феликса.

– Не понимаю, откуда у вас такая уверенность? – сердито спросил Уолден.

– На этот раз мы его схватим, – последовал ответ Томсона.

– Могу только уповать на Господа, что вы окажетесь правы.

* * *

Паровоз пыхтел в предвечерних сумерках. Феликс наблюдал, как над английскими полями садилось солнце. В отличие от юнцов путешествие поездом по-прежнему казалось ему чем-то волшебным, он не воспринимал это, как само собой разумеющееся. Полу разутый мальчишка, бродивший когда-то по раскисшим российским дорогам, не мог об этом и мечтать в купе он был один, не считая молодого человека, внимательно читавшего вечерний выпуск «Газеты Полл Молл». У Феликса было приподнятое настроение. Завтра утром он увидится с Шарлоттой. Она будет выглядеть прелестно: верхом, с развевающимися на ветру волосами. Они объединят свои усилия. Она покажет ему комнату Орлова, объяснит, каков его распорядок дня. Она поможет ему раздобыть оружие.

Он понял, что было причиной его воодушевления – ее письмо. Что бы там ни случилось, она теперь была на его стороне. Правда...

Правда он сказал ей, что намеревается похитить Орлова. Всякий раз, когда он вспоминал об этом, он готов был провалиться сквозь землю. Пытался выбросить это из головы, но мысль словно жалила и саднила. «Но делать нечего, – подумал он. – Мне придется подготовить ее к такому повороту. Может быть, признаться, что я ее отец? Какое это будет потрясение для нее».

«Не бросить ли все, исчезнуть и оставить ее в покое? – засомневался он на мгновение. – Нет, и меня и ее ждет другая судьба».

«Какова же будет моя судьба после убийства Орлова? Останусь ли я жив или погибну?» Он затряс головой, будто пытаясь отмахнуться от мысли, как от назойливой мухи. Нельзя предаваться унынию. Ему нужно еще многое обдумать.

«Каким же способом убить Орлова? В доме графа есть оружие: Шарлотта скажет мне, где оно хранится, или же сама принесет пистолет. Если не получится, то на кухне, наверняка, полно ножей. Да и руки у меня имеются»

Он размял пальцы.

«Придется ли мне зайти в дом или Орлов сам выйдет наружу? Следует ли мне убить и Уолдена? В политическом отношении это ничего не даст, но мне бы очень хотелось покончить с ним. Выходит, тут замешано личное – ну и что из этого?» Пред его глазами встала сцена, когда Уолден поймал ту бутылку. «Ни в коем случае нельзя недооценивать этого человека», – сказал он сам себе.

«Я обязан сделать так, чтобы у. Шарлотты было алиби – никто не должен знать, что она помогала мне».

Замедлив ход, поезд начал приближаться к небольшому сельскому полустанку. По карте, которую Феликс изучил на вокзале Ливерпуль, выходило, что Уолденхолл – четвертая остановка после этой.

Его спутник, прочитав, наконец, весь номер «Полл Молл», положил его рядом с собой на сиденье. Решив, что прежде, чем планировать убийство, надо ознакомиться с последними новостями, Феликс обратился к нему:

– Можно взять вашу газету?

Вопрос явно смутил человека. «У англичан не принято разговаривать с посторонними в поезде», – подумал Феликс.

– Пожалуйста, прошу вас, – произнес его спутник.

Феликс понял, что фраза означала согласие. Он взял газету.

– Благодарю.

Он взглянул на заголовки. Его спутник смотрел в окно. Он по-прежнему был словно не в своей тарелке. Лицо его было украшено... как это называлось по-английски... бакенбардами. Вот-вот, то, что было модно во времена детства Феликса.

«Бакенбарды». Тут Феликса как будто пронзило.

«Ты снова хочешь снять ту комнату? Я сдала ее другому – но я мигом его выпровожу – он носит бакенбарды, а я терпеть не могу бакенбарды».

Феликс вспомнил, что этот же человек стоял за ним в очереди у билетной кассы.

Его охватил страх.

Он загородился газетой, чтобы сосед по купе не увидел выражения его лица. Взял себя в руки и начал размышлять. Видимо, что-то из слов Бриджет вызвало у полиции подозрение, и они стали наблюдать за ее домом, причем самым простым способом – под видом жильца поместили в прежнюю комнату Феликса детектива. Этот детектив видел, как Феликс приходил в этот дом, узнал его и проследовал за ним до станции. Стоя за его спиной у кассы, он слышал, как Феликс просил билет до Уолденхолл, и сам взял билет туда же. А затем сел в тот же поезд, что и Феликс.