Человек из ночи - [51]

Тогда я пошел искать третью конструкторскую бригаду знакомого инженера Юрия Александровича Победоносцева. Невелико было помещение ГИРДа. Тесно стояли станки новые и совсем старые в «механическом цехе». Дневной свет еле просачивался в окна-щели под низким потолком, и люди работали при электрическом освещении. За «механическим цехом» в угловой комнате Победоносцев, невысокий, стройный молодой человек с бледным лицом, «колдовал» над чертежом, приколотым к грифельной доске. В тонких пальцах зажата логарифмическая линейка.

Наверное, я помешал ему, но он и виду не подал и радушно предложил:

— С удовольствием покажу «подпольное» — ведь в буквальном смысле слова живем мы «под полом» — наше хозяйство. Здесь, — он взмахнул линейкой, — мы работаем с товарищами над аэродинамическими характеристиками ракет с прямоточным воздушным реактивным двигателем. Модели их продуваем в трубке «ИУ-1». Построили небольшую, но с большой скоростью потока. Она первая у нас такая в стране и, кажется, вообще — первая в мире… А затем мы обсчитываем полученные данные…

…Вот эта труба со странным именем «ИУ-1». Это стальной короб у стены. Мощные вентиляторные установки громоздятся сбоку.

Кто бы мог подумать, что здесь, в тесном подвальном помещении, живет старшая сестра могучих аэродинамических труб ЦАГИ и других научно-исследовательских институтов, где впоследствии «продувались», испытывались не только модели, но и крылья, фюзеляжи, а иногда и самолеты целиком будущей великой нашей авиации.

И тем более никто, может быть, кроме самого Победоносцева и руководителя всех конструкторских замыслов ГИРДа Королева, не мог тогда помыслить, что «продуваемые» здесь модели воздушно-реактивных двигателей станут прародителями ракет «М-13», на основе которых было создано грозное оружие — прославленные «катюши» времен Великой Отечественной войны.

Победоносцев показал установку «ИУ-1», несколько моделей, потом повел в крошечные помещения, где собирались первые ракеты ГИРДа на жидком топливе конструкции Цандера, Королева, Тихонравова… Они, эти первенцы, выглядели очень скромно. Стальные точеные сигары всего-то метра в полтора-два длиной и толщиной в руку. Ракета Королева имела в хвосте широкие и длинные стабилизаторы — вроде крыльев.

Я спросил, когда предположено начать полетные испытания, запуски их.

Победоносцев пожал плечами.

— Это уже в компетенции Сергея Павловича… Но, знаете, он последнее время зачастил в Нахабино. Там есть стенды для огневых испытаний двигателей. Там, наверное, будем производить и запуски. Сергей Павлович у нас человек дотошный. Все проверяет и перепроверяет лично. И как только у него хватает времени! Руководить всем нашим «подпольным» хозяйством, материалы и деньги добывать, заседать в осоавиахимовских комитетах, да еще самому конструировать… Вот — крылатую. И реактивные двигатели к самолету-параболе Черановского…

…Вскоре после того, как мне довелось побывать в ГИРДе, в Нахабине взлетела в небо первая советская ракета конструкции М. К. Тихонравова — «ГИРД-09». От нее пошел отсчет практических достижений советской реактивной техники, ее великих достижений…

Много было сделано первыми энтузиастами здесь, в полуподвале дома на Садовой.

* * *

Из группы проходивших мимо отделились двое — Юрий Александрович Победоносцев и авиационный инженер Михаил Клавдиевич Тихонравов, конструктор первой взлетевшей в небо советской ракеты ГИРДа с жидкостно-реактивным двигателем (ЖРД).

Они подошли, поздоровались с Дубенским и с нами.

— А вот и он сам, легок на помине! — воскликнул профессор Молчанов, — Привет, Юрий Александрович! Привет, Михаил Клавдиевич! Тишайший автор первой нашей железной ласточки… Ну, держись, стратосфера! — Не мог Молчанов обходиться без шутки, без легкого слова в беседе. — Весь цвет «реактивщиков» собрался штурмовать ее! Одначе пошли, товарищи! Пора, а то без нас откроют академики конференцию…

И направился к лестнице. За ним Дубенский и другие.

Я немного отстал. Мое внимание привлекли еще трое вошедших в холл.

Совершенно седой старик с бородой патриарха тяжело, оскальзываясь, шагал по паркету. Его поддерживал под локоть академик Абрам Иосифович Иоффе. Рядом с ними шел академик Сергей Иванович Вавилов.

Облик старика был знаком. Но кто он? Кто? Старик говорил что-то хрипловато, с трудом…

И вдруг я узнал его. Да это же Николай Морозов! Революционер-узник. Двадцать лет в одиночном каземате Шлиссельбургской крепости-тюрьмы. Туберкулез, побежденный — волей. Ужас безысходности пожизненного заключения, преодоленный — волей… Несколько томов научных исследований и публицистики, сотворенных там — волей… Пять книг, названных «Христос», изданных уже при советской власти, в двадцатые годы. Почему «Христос»? Потому, что ему давали читать за все долгие годы одну книгу — Библию. Он и анализировал ее с позиций своего материалистического мировоззрения и горячей своей поэтической души. Развенчивая мифы, строя свои концепции истории человечества и мироздания.

Николай Морозов! Живая легенда. Ныне почетный академик. И этот удивительный человек пять лет назад нашел для себя возможным написать предисловие к моей первой скромной книжке, дневниковой записи впечатлений от путешествия с Леонидом Алексеевичем Куликом в далекую сибирскую тайгу, за Подкаменную Тунгуску, в поисках места падения знаменитого метеорита 1908 года.