Человек из Москвы - [14]

- Не могу предложить вам сесть, - сказал я, - разве что на пол.

- Не стоит беспокоиться. Мы пришли пригласить тебя ча ужин.

Они посторонились: вошел краснолицый и, не говоря ни слова, повел меня в душевую, где лежала моя одежда.

Мои друзь ждали в новеньком "бентли". Мы проехали несколько миль до уютной придорожной гостиницы. У горящего камина был сервирован великолепный ужин.

Внутренний голос предупреждал меня не перегружать свой отвыкший от еды желудок, но я пренебрег этим предупреждением, поглотив столько еды и питья, сколько во мне могло поместиться. Это был замечательный вечер.

Ни тогда, ни потом никто не упоминал о доме среди холмов. Испытание было позади; теперь следовало подумать о более важных и неотложных вещах.

В ту ночь меня рвало так, что едва не вывернуло наизнанку.

Через несколько дней Алекс должен был уехать. В течение этого визита мы с ним виделись редко. Рассказать, пожалуй, стоит только о двух эпизодах.

Первый - когда мои коллеги посоветовали ему побывать на могиле Карла Маркса на Хайгейтском кладбище, чтобы произвести благоприятное впечатление на работников советского посольства. Мы увидели, что могила поросла сорной травой, а памятник покрыт плесенью. Как и подобает настоящему коммунисту, Алекс послал рапорт в Москву, откуда последовали строгие указания работнику советского посольства Павлову и благодарность товарищу Пеньковскому.

Второй эпизод связан с желанием Алекса увидеть британское судопроизводство в действии. В это время никаких знаменитых убийц не судили, и я повел его на процесс по одному очень запутанному делу: какого-то менеджера обвиняли в присвоении тридцати тысяч фунтов, принадлежащих компании, на которую он работал. Адвокат произнес очень скучную и, как мне показалось, не очень убедительную речь, которая базировалась на всякого рода мелких неувязках в деле. Я был уверен в виновности подсудимого - так же, как и прокурор, говоривший с энтузиазмом и закончивший свое выступление яркой тирадой - когда он сел, на лице его было написано явное удовлетворение. Однако судья, спокойно и сухо подытоживая услышанное, напомнил присяжным о том, что видимая сторона дела сама по себе еще не дает оснований для обвинительного приговора и следует обратить внимание на доводы защиты, позволяющие трактовать все сомнения в пользу подсудимого. Присяжные удалились на получасовое заседание и, вернувшись, огласили свой вердикт: "Не виновен".

Когда мы вышли из зала суда. Алекс, зачарованно внимавший каждому слову, чуть не плакал:

- В России такое случиться не может. Он наверняка виновен - его оправдали по чисто формальным причинам!

- Я тоже так думаю.

- Его признали невиновным, потому что не смогли доказать его виновность, вот что интересно! Это было самое прекрасное зрелище в моей жизни!

Суд

Первое заседание Военной коллегии Верховного суда СССР по делу О.В.Пеньковского и Г.М.Винна состоялось 7 мая 1963 года.

Большой зал до отказа набит пятью сотнями граждан, в официальных отчетах о процессе именуемых "представителями трудящихся Москвы". Больше ста из них-к.пакеры, всегда сидящие в первых рядах. Отвратительный сброд. На их похожих лицах - выражение нетерпеливого ожидания и враждебности. Это напоминает мне толпу на стадионе, где проходит коррида. Их обязанность, как я вскоре убеждаюсь, - аплодировать всякий раз, когда прокурор делает паузу. Где-то в последних рядах сидит моя жена, но я ее не вижу. У стены с изображением серпа и молота на возвышении сидят члены Военной коллегии: председательствующий - генерал-лейтенант юстиции - и два других генерала, называемых "народными заседателями". Рядом - секретарь суда, майор административной службы. Оба адвоката сидят перед скамьей подсудимых и чуть ниже; возле них - три переводчика. Я сразу же замечаю кнопки на их столах: это скверно, потому что таким образом они могут контролировать все, что я буду говорить в микрофон. Иностранные журналисты сидят в другом конце зала, под открытыми окнами, откуда доносится шум уличного движения. Уже перед началом суда ясно, что представители прессы услышат - если вообще услышат - только то, что сочтут нужным переводчики. Я также обнаруживаю, что провода моих наушников укорочены: мне придется сидеть, наклонив голову, тем более что заготовленный для меня текст находится на очень низко расположенной полке. Следовательно, мне не удастся дать присутствующим понять, что я все читаю по бумажке, - разве только сделать крамольные комментарии.

Вся сцена груба, рассчитана на дешевый эффект и имеет очень мало общего с правосудием. Я вспоминаю слезы на глазах у Алекса, когда мы выходили из зала лондонского суда.

Но вот звучит формула: "Встать, суд идет!" - и председательствующий объявляет судебное заседание открытым. Секретарь зачитывает список вызванных свидетелей, присутствующих экспертов и переводчиков. Алексу и мне задают вопросы о дате рождения, образовании и семейном положении. Затем нас спрашивают, нет ли у нас ходатайств или отводов, на что мы имеем право в соответствии с законом. Мы отвечаем: "Нет". Тот же вопрос адвокатам. Тот же ответ. Ни у кого нет никаких отводов и ходатайств. Какой в них прок?