Человек из Лондона - [33]

Два других баркаса продолжали лов. Прилив прибил их так близко к берегу, что видно было, как дымятся трубки и рыбак прямо из бутылки пьет вино..

— Отсюда уже виден сарай, — сказал Малуэн и добавил:

— Я всегда работаю ночью, а днем на свободе что-нибудь мастерю, рыбачу, занимаюсь всем понемногу. Сам построил сарай для плоскодонки и инструментов.

Он рассказывал об этом так, словно говорил: «Вот видите, какой я. В сущности, я так же несчастен, как госпожа Браун. Мы оба несчастны. Сами видите!»

Он вынул ключ, на который испуганно уставилась англичанка. Тени под ее глазами стали еще глубже, она схватила инспектора за руку.

— Все так глупо вышло, — выдавил Малуэн.

И, согнувшись, словно в ожидании удара, посторонился, чтобы не мешать им видеть.

М-с Браун приросла к месту. Вцепившись в инспектора, она впилась глазами в мертвое тело, потом посмотрела на Малуэна и снова на труп. Она не могла ни говорить, ни двинуться, ни, казалось, даже дышать.

— Вот он! — повторил стрелочник. Колени у него дрожали, ладони взмокли.

— Он прятался в сарае? — кашлянув, спросил инспектор.

— Да. Я узнал об этом, принес ему колбасы и сардин. Видите бумагу на лодке? В ней паштет.

Он смолк. М-с Браун бросилась на землю, прямо на гальку, забилась, закричала, ноги и руки ее свело судорогой. Инспектор опустился на колени и заговорил по-английски. Малуэн не знал, что делать, куда себя девать. Он вытащил платок, благо тот был чистый, развернул и прикрыл им лицо Брауну.

— Заприте сарай, — приказал Молиссон, продолжая успокаивать женщину.

Малуэн повиновался, повернул ключ, положил его в карман и тихо ждал, глядя на море.

Прошло несколько минут. Когда он повернулся, инспектор помогал м-с Браун подняться, отряхивал пыль с ее платья. Не глядя на Малуэна, женщина произнесла несколько слов.

— Она спрашивает, не просил ли он что-нибудь ей передать, — перевел Молиссон.

Что мог ответить Малуэн? Она ничего не поняла.

Все произошло совсем не так. Ведь они дрались, нанося друг другу удары крюком, пока один не смолк. Он задумался. Ему хотелось сделать ей приятное, но в голову ничего не пришло, и он лишь покачал головой.

Его удручало, что он ничего не может сказать, но еще горше становилось от сознания, что единственным человеком, способным все объяснить, был убитый.

— Пошли, — вздохнул он.

И чуть не рассердился, прочитав удивление на лице Молиссона.

— Куда вы хотите идти?

— В полицию.

Неужели он повсюду будет наталкиваться на стену?

Что необычного в его поведении? Произошла катастрофа, такие случается каждый лень. Порой это несчастный случай или кораблекрушение, порой — преступление. Не все ли равно?

Браун мертв. Но вместо него мог умереть Малуэн, и тогда Брауну пришлось бы все объяснять г-же Малуэн.

А если разбираться, кто стал несчастен, так все они несчастны, в том числе ничего пока не подозревающие Анриетта и Эрнест.

— Вернемся в город, а там посмотрим, — сказал Молиссон.

— Как хотите. Только смотреть-то нечего.

Он дорого дал бы, чтобы помочь м-с Браун шагать по гальке, и порой поглядывал на нее, словно надеясь, что она согласится опереться на его руку. И в то же время был уверен, что Эве Митчел она разрешила бы утешать се.

— До слез глупо! — непроизвольно бросил он инспектору.

— Что он сказал? — спросила по-английски м-с Браун.

— Ничего, — ответил Молиссон, помедлив.

На пороге отеля Малуэн остановился и заявил:

— Я подожду вас здесь.

Он заметил, что англичанин боится, как бы он не сбежал, и ему стало противно. Из отеля выносили тяжелые кожаные чемоданы с наклейками дорогих гостиниц — багаж Митчела. Сам старик, закутавшись в шубу, оплачивал счет.

Малуэн видел, как он в сопровождении инспектора и м-с Браун вошел в салон. Вскоре к ним присоединилась и Эва в дорожном костюме. Наконец Молиссон вышел, направился к Малуэну, и тот спросил:

— Ей-то они хоть что-нибудь дали?

— Да.

— Много?

— Сто фунтов.

Они шли бок и бок по освещенному солнцем городу, и полицейский внезапно заговорил о том, что его занимало:

— Почему вы идете в полицию?

— А куда мне еще идти?

— Ну, не знаю. Если бы захотели… Думаю, вы сошлетесь на необходимую самооборону?

И тут Малуэн взорвался:

— Неужто вы полагаете, что для меня важно это?

В кабинет комиссара он вошел первым. Поскольку комиссариат находился при вокзале, а на Малуэне была форма железнодорожника, комиссар решил, что речь идет о служебном деле.

— Что вы хотите, старина?

И, не веря своим ушам, он подскочил на месте, когда «старина» ответил:

— Сегодня утром я убил Брауна и пришел, чтобы объяснить вам…

— Минутку! Минутку!

Комиссар повернулся к Молиссону.

— Что он несет? Вы его знаете?

Малуэн разглядывал лакированные ботинки комиссара, его двубортный синий костюм, волосы, разделенные пробором, узкую ленточку Почетного Легиона и думал: «Этот ничего не поймет!»

— Начнем сначала, — сказал комиссар, садясь за стол и отвинчивая колпачок вечной ручки. — Кто вы такой?

— Луи Малуэн, стрелочник морского вокзала.

— Откуда вам знаком английский подданный по фамилии Браун?

Малуэн жалел уже, что пришел. Такого он не предвидел. Он хотел подчиниться судьбе, отправиться в тюрьму — что поделаешь, он убил человека, но пойти на это просто и достойно.