Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра - [35]

Женщины, проживающие напротив, считали, что Вилли подглядывает за ними, и жаловались на него старшему брату, в результате чего Вилли получал очередную трепку. Но Вилли не интересовали ни женщины с поджатыми губами и бесцветными глазами, которых он знал, ни даже странно привлекательные существа женского пола, которые временами являлись ему во сне.

Вилли просто любил смотреть на город, погруженный в темноту, когда все другие спали. Вилли дорожил этими часами, когда все как будто умирали, оставляя его одного, когда не было никого, кто кричал бы на него или бросал злые взгляды…

Когда первый метеорит рассек небо, Вилли торчал на своем посту на последнем этаже высокого, узкого дома. Дрожа от возбуждения, он схватил старый театральный бинокль из пластмассы под перламутр, который украл когда-то в угловом магазине старьевщика Конея, и направил его в черный купол неба. Каждый раз, когда он видел кратковременный блеск метеорита в радужном окружении — искажение возникало в результате несовершенства оптического прибора, — у него в голове начинали бурлить хаотические мысли, он ощущал странное беспокойство. Наделенный шестым чувством, как все люди, слегка отклоняющиеся от нормы, он пришел к выводу, что эфемерные крупицы света представляют какое-то особое послание, предназначенное специально для него, но, в чем оно состояло, он не знал.

Вилли продолжал свои наблюдения почти до рассвета, притаившись в холодной темноте маленького чердака, а потом закрыл окно и пошел спать.

Когда он проснулся и спустился вниз на ленч, их продовольственный магазинчик, расположенный в том же самом доме, с улицы, был полон людей. Его старшие сестры, Ада и Эмили, были слишком заняты за прилавком, чтобы пойти в заднее помещение и приготовить ему еду, так что Вилли сам сделал себе бутерброды с тертым бананом и мармеладом.

Когда он ел, погруженный в молчаливое раздумье, он почти не видел журнала, который листал, и не слышал, как тарахтит насыпаемый для взвешивания картофель. Ибо — точно так, как в Библии, — во сне дошло до него страшное значение падающих звезд, от которого перехватывало дыхание.

Он ощутил гордость — ведь это он был выбран оружием, посредством которого это послание должно быть пересказано всему миру, но одновременно это возлагало на него огромную ответственность. А на Вилли никогда в жизни не возлагалась какая-либо ответственность, он не был уверен в себе, особенно в деле столь огромной важности.

Весь день он бродил по темному, неопрятному дому и размышлял, как бы ему снять с себя возложенную на него Богом ответственность, но в голову ему так и не пришло ничего разумного.

В сумерках вернулся с работы на городском газовом заводе его брат Джо; он был зол на Вилли за то, что тот не побелил стены. Вилли не принял это слишком близко к сердцу, покорно снося его ругань и соображая, как бы оказаться достойным возложенного на него доверия.

В эту ночь метеоритный дождь был еще более великолепен, чем в прошлый раз, и Вилли начал ощущать странное внутреннее напряжение, почти чувство вины, что он ничего не сделал, чтобы провозгласить Слово. Он начал терзаться, думая об этом, а в таком состоянии становился просто дебилом. Бродя по магазину, он перевернул корзину с помидорами, а потом уронил ящик с бутылками из-под кока-колы.

Прежде чем он натолкнулся на подходящую идею, минула еще одна искрящаяся роем метеоритов ночь. Идея была очень скромной, даже убогой — так он сам оценил ее в порыве самокритичности, — но Бог, несомненно, лучше отдавал себе отчет в несовершенстве выбранного им орудия, чем сам Вилли.

Когда Вилли наконец понял, что он должен сделать, он почувствовал страшное нетерпение, ему хотелось как можно скорее воплотить свой замысел в действительность. Вместо того, чтобы после ночи бодрствования пойти прежде всего поспать, он поспешил вниз, на задний двор в поисках столярных инструментов. Джо стоял как раз возле кухни, одетый в свой заляпанный коричневый комбинезон, и в спешке глотал чай. Он взглянул на Вилли, как обычно, со смесью тревоги и ненависти.

— Вилли, — сказал он коротко, — если ты сегодня не побелишь стены, то я сделаю это сам, а ты послужишь мне вместо кисти.

— Хорошо, Джо.

— В последний раз предупреждаю тебя. Мы все уже сыты твоим бездельем; палец о палец не ударишь, чтобы хоть как-то заработать на свое содержание.

— Хорошо, Джо.

— Валяешься в постели всю ночь и еще полдня.

— Да, Джо.

Вилли взглянул в чистосердечное, открытое лицо брата, и его охватило великое искушение открыть Джо, Аде, Эмили и всем другим, как они должны быть счастливы, что он, Вилли, не провалялся в постели всю ночь. Потому что благодаря его бдению они выиграли немного времени. Но все же он решил, что не следует говорить об этом преждевременно, и вышел во двор.

Задача оказалась труднее, чем он предполагал, и первой преградой было отсутствие подходящего материала. Он потерял много времени, копаясь в груде подгнивших, почерневших досок в самом углу двора, калеча себе при этом пальцы и пачкая одежду зеленым замшелым налетом и каким-то оранжевым грибком. В конце концов он убедился, что в этой куче не найдет ничего подходящего, и пошел в сарай, который Ада и Эмили использовали в качестве склада.