Человек и океан - [55]

Они на месте, опасность осталась позади.

Путь на Хива-Оа дался им тяжко, но вскоре они получили вознаграждение за свою решительность. Местный фельдшер Тераи, осмотрев раны на их ногах, сразу поставил диагноз «тропический фурункулез». Доставая скальпели, пинцеты и стерильный перевязочный материал, он сказал, что Тур и Лив успели в последний момент. Еще пару недель — и инфекция у Лив перешла бы на кости. Единственным лечением в такой ситуации оставалась бы ампутация, да и то при условии, что Лив удалось бы переправить в больницу на Таити. При нынешнем же течении болезни достаточно будет удалить пораженные мышечные ткани и ногти на ногах. Тераи прочистил Туру и Лив раны и наложил мазь^{175}. Уже через неделю им стало легче. Впрочем, до окончательного выздоровления было еще далеко — по словам Тераи, им следовало приготовиться к тому, что пройдет немало времени, прежде чем раны зарубцуются.

Для Тура их драматичное морское путешествие имело колоссальное значение. Во-первых, он пришел к выводу, что открытые лодки не годятся для плавания по морю, а предки полинезийцев поменяли плот на лодку лишь потому, что лодка развивает большую скорость. Но это стоило им безопасности, и если бы Тур мог выбирать, он, конечно, выбрал бы плот, где ему не пришлось бы черпать воду как ненормальному, чтобы удержать свое средство передвижения на плаву.

Во-вторых, плавание дало новую пищу для размышлений по вопросу, занимавшего Тура с тех пор, как Тиоти показал ему рыбу, изображенную на камне. Откуда они пришли — люди, что сделали эти рисунки? Чуть не утонув сначала на каноэ Тиоти, а затем на шлюпке Греле, он подверг сомнению утверждения о том, что такие маленькие лодки как каноэ могли справиться с ветрами Тихого океана^{176}. Он согласился с Лив, что в таком случае у них должны были быть невероятно сильные руки. Но если отказаться от мысли, что колыбелью полинезийцев была Азия, то откуда же они тогда приплыли?

Попробуй, ответь.

И снова случай пришел к нему на выручку. На Хива-Оа Тур Хейердал познакомился с человеком, который посвятил его в удивительную тайну. После этой встречи мир для него изменился навсегда. И за это Тур — с подачи судьбы! — должен был благодарить смертельно опасные фурункулы Лив и плавание, похожее на страшный сон.

Норвежец в Полинезии. Хенри Ли показал Туру Хейердалу каменные статуи на соседнем с Фату-Хивой острове Хива-Оа. На фотографии: Хенри Ли вместе со своей полинезийской женой и сыном Алетти

Хенри Ли

О Хенри Ли мы знаем лишь то, что в 1909 году он покинул борт одной парусной шхуны, бросившей якорь у Хива-Оа, и что он был из Тронхейма. Жизнь на шхуне с постоянно пьяными капитаном и штурманом и дерущейся командой постепенно стала невыносимой для молодого юнги. Когда его и несколько других членов команды послали на берег за водой, он воспользовался случаем и дал деру. Юнга спрятался в пещере, и, хотя разъяренный капитан предпринял все меры к поиску, его не нашли. В конце концов, капитан плюнул на все и решил предоставить беглеца самому себе.

Вскоре Хенри Ли получил работу на немецкой шхуне, ходившей между полинезийскими островами. Через несколько лет он женился и обосновался на Хива-Оа. Частично с помощью накопленных денег, частично благодаря наследству жены он купил долину на северной стороне острова. Там он основал кокосовую плантацию, ставшую с годами наиболее производительной во всем Маркизском архипелаге. Кроме того, у него был маленький магазинчик, с помощью которого, как и Вилли Греле на Фату-Хиве, он удовлетворял растущие потребности туземцев в товарах нового времени.

Хенри Ли вел тихую и уединенную жизнь. Он довольствовался обществом жены и сына Алетти и редко покидал долину. Когда жена умерла, он съездил на Таити, где впервые в жизни увидел самолет и услышал радио. Поездка была весьма полезной и по другой причине. На Таити он встретил женщину, которая согласилась отправиться с ним на Хива-Оа и стала его второй женой.

Среди туземцев у Хенри Ли друзей не было. Он видел, что и другие белые в этом не преуспели, — белому человеку вообще редко удавалось сблизиться с полинезийцами. Это, по мнению Хенри Ли, объяснялось тем, что у туземцев не было нужды в общении с белыми, кроме тех случаев, когда они могли получить ту или иную материальную выгоду^{177}.

Однажды вечером, когда он жарил яичницу, в дверь постучали. Кто бы это мог быть? Он никого не ждал, тем более сейчас, когда уже стемнело.

Он открыл дверь. На пороге стояли мужчина и женщина, оба белые.

— Добрый вечер, — сказали они на местном наречии и представились на языке, который Хенри Ли не слышал уже почти тридцать лет.

Раз в месяц фельдшер Тераи посещал другие населенные пункты острова и справлялся о здоровье людей. Тур и Лив в это время скучали в Атуоне, ожидая, пока раны на ногах заживут. Когда Тераи однажды утром оседлал лошадь, чтобы отправиться в долину Пуамау, где, по слухам, жил один норвежец, они попросились с ним. Фельдшер осмотрел ноги Лив и сказал, что ей по-прежнему нужен покой. Но поскольку оба настаивали, Тераи оседлал еще двух лошадей.

До Пуамау было 45 километров. Тропинка шла по непроходимой местности, в крутых горах. На самой высокой точке пути они спешились и полюбовались видом на море. Вдали они увидели Фату-Хиву. И хотя последнее время пребывания там было для Тура и Лив несладким, они почувствовали некоторую грусть, даже, пожалуй, тоску.