Человек и мир - [78]

.

Обновление. Тур и Ивонн начали серьезные восстановительные работы в Колла-Микьери. Новая каменная кладка на площади перед деревенской церковью

Время от времени он должен был по делам бывать в Алассио, который задыхался от транспорта, — его улочки строились с расчетом на лошадей и повозки. Он заметил, что в городе нет больших автомобилей, да и маленькие с трудом находили место для парковки. Наверное, мысль об оставленном на Майорстувейен, 8, бьюике заставила его подумать: «Другое дело, что нам совершенно точно придется купить себе маленькую итальянскую спортивную машинку с открытым верхом, только они здесь пригодны и уместны»^{424}.

С тех пор как Тур в девятнадцать лет покинул родной город Ларвик, чтобы учиться в Университете Осло, он так часто менял места пребывания, что потерял свои корни. Только когда он «жил как человек природы на Фату-Хиве», он чувствовал себя в своей тарелке. Везде, куда бы он ни приезжал, он спустя некоторое время начинал скучать, в тропиках — по норвежским горам, в горах — по южноокеанскому изобилию и плодородию. Насчет Колла-Микьери он понял, что тут и останется. Природа не могла быть «более норвежской, здесь были кусты можжевельника, и ели, и такие же цветы, как и дома, здесь кукует кукушка, здесь дрозды и скворцы»^{425}.

Но не только красота природы затронула его душу, люди имели такое же значение. «Они простые люди, здешние крестьяне, но сильные и умные, и они владеют сокровищем тысячелетней традиции строительства. Они избежали поисков пути назад, к природе, потому что никогда от нее не отдалялись»^{426}.

«Потому что они никогда от нее не отдалялись». Люди в Колла-Микьери смогли то, что ему самому не удавалось, ни ему, ни обществу, продуктом которого он был. Но он, по крайней мере, однажды попробовал, когда уехал на Фату-Хиву, пытаясь вернуться к природе. Теперь Колла-Микьери давала ему новый шанс. Возделывая землю, он собирался обеспечивать себя пищей, которую они будут есть, и вино, которое он будет пить, хотел «помочь приручить природу, а не портить ее»^{427}.

Однако его ждали и другие заботы, кроме крестьянского труда. В сентябре он полетел в Нью-Йорк на презентацию американского издания «Аку-аку». Успех книги о путешествии на «Кон-Тики» еще не забыли, интерес среди журналистов был велик, и Тур Хейердал давал интервью газетам, радио и телевидению. «Аку-аку» была выбрана книгой месяца и быстро вошла в список бестселлеров.

В Стокгольме Олле Нордемар из студии «Артфильм» сидел в монтажной. Десять лет назад он приложил руку к монтажу оскароносного фильма о «Кон-Тики», и вот теперь Тур доверил ему работу по редактированию фильма об острове Пасхи. Фотограф экспедиции Петтер Шервен привез километры пленки, которая не всегда отличалась хорошим техническим качеством, и работа была трудная и кропотливая. Верный своим привычкам, Тур следил за ходом работы, и визиты в шведскую столицу постепенно участились.

В Музее «Кон-Тики» его ждала еще одна работа, требующая времени. Несмотря на прохладное отношение коллег к научной ценности тысячи пещерных фигурок с острова Пасхи, Тур хотел поместить их в окончательный отчет экспедиции. Поэтому он взялся за систематизацию коллекции и описывал ее фигурку за фигуркой.

1958 год стал богатым на события, в хорошем и в плохом смысле. Серьезная болезнь и острые дебаты в норвежской прессе оставили болезненные следы. Покупкой Колла-Микьери он смог компенсировать значительную часть этой боли, но радость быть новоиспеченным владельцем виноградников и оливковых рощ омрачалась тем, что научная работа — настоящая отрада его души — не продвигалась. Как он торопился с окончанием «Американских индейцев в Тихом океане», так же ему пришлось спешить с подготовкой в печать монографии об острове Пасхи. Он надеялся, что первая часть труда будет готова в 1959 году, через три года после завершения экспедиции. Однако у археологов было много дел, когда они вернулись в свои университеты, и этой цели достичь не удалось. Кроме нападок Арне Мартина Клаузена и Хеннинга Сивертса на него, как обычно, в ожидании научного отчета напустились и другие противники. Но для Тура Хейердала дело было не только в признании теории миграции.

На этот раз речь шла о подлинном признании его в качестве ученого. Его жажда признания не иссякала.

В конце года возникла одна проблема, далекая от науки. Еще до поездки на остров Пасхи он беспокоился о делах своего младшего сына Бамсе. Об этом он решил поговорить с Лив.

Дом в Колла-Микьери был готов к заселению в ноябре — достаточно времени, для того чтобы Тур, Ивонн и две дочери смогли украсить свой новый дом к Рождеству. Тур очень ждал этот праздник, потому что и Typ-младший, и Бамсе должны были приехать в гости.

У Тура в кои-то веки появилось время для долгих разговоров, и в рождественские праздники он узнал многое о своих мальчиках. Когда они после Нового года отправились домой в Норвегию, то оставили после себя «большую пустоту»^{428}.

Typ-младший удивил отца тем, что хочет быть земледельцем и размышляет о том, чтобы получить сельскохозяйственное образование в Италии и обосноваться здесь. Менее удивительным было то, что Бамсе, после пребывания на африканской ферме у дяди Якоба, страстно желал того же. Он хотел вернуться в Кению, но сначала намеревался попробовать себя на заочных курсах по сельскому хозяйству, чтобы посмотреть, подойдет ли ему эта наука. Отец не особенно верил, что он с этим справится, учитывая, какие он имел до сих пор отвратительные результаты в учебе. Пытаясь призвать его к порядку, Тур отправил сына в пансион в Англию. Но отчеты оттуда показывали, что дела шли не особенно хорошо. Всему виной был не недостаток ума, но недостаток прилежания. Бамсе открыто признавал, что он не принимал учебу всерьез