Человек и государство - [68]

То, что во Франции называется le gouvernment, а в Соединенных Штатах- администрация или правительственные чиновники, то есть люди, поставленные служить общему благу, является частью как политического общества, так и государства. Но поскольку эти люди являются главой народа, посланцами народа, по отношению к которому они должны исполнять функцию наместников и который при демократическом строе их выбирает, то их управляющая функция коренится в политическом обществе, а не в государстве. Эти люди являются частью политического общества не потому, что их функция укоренена в государстве. Они являются частью государства потому, что их функция укоренена в политическом обществе.

Поскольку дела обстоят именно так, то нам лучше говорить, как я заметил вначале, о проблеме всемирной политической организации, а не о проблеме мирового правительства. Ведь проблема в целом — это не просто мировое правительство, а мировое политическое общество.

Чисто правительственная теория должна рассматривать всю проблему — как существование и природу мирового правительства, так и переход от настоящего положения дел к мировому правительству — только в контексте государства и правительства, отдельно от контекста политического общества. Следовательно, мы должны рассматривать процесс, развивающийся искусственно, вопреки природному характеру и ведущий к образованию государства без политического общества как такового — к мировому мозгу без мирового тела. А мировое правительство должно быть в этом случае абсолютным сверхгосударством, или верховным государством, лишенным политического общества и попросту навязанным жизни отдельных государств и вмешивающимся в нее — даже если оно возникло посредством всеобщих выборов и представительства. Разумеется, это единственно аутентичная процедура (всемирное государство должно основываться и поддерживаться не через представительство различных правительств, а через свободные выборы, осуществляемые людьми), но она является чисто технической или юридической и совершенно недостаточна для того, чтобы как-то изменить то положение дел, о котором я говорю.

Как в свое время стремление стать суверенной личностью было перенесено от императора Священной римской империи германской нации на королей, когда французские короли отказались повиноваться Священной империи, а от королей — на государства, так это же стремление должно быть перенесено от государства ко всемирному сверхгосударству. В силу трагической непоследовательности, стремясь положить конец современному мифу о государстве в отношении отдельных государств, люди опять должны прийти к этому мифу, мифу о государстве как о верховной над-человеческой личности, воцарившейся на вершине мира. Тогда на человечество вновь обрушаться все следствия гегелевского представления о Государстве.

Стремление к такому сверхгосударству, охватывающему все нации, — фактически ни что иное, как поиск старой утопии всемирной Империи. В прошлом эта утопия понималась и реализовывалась в форме владычества одной нации над всеми другими. В нашу эпоху стремление к абсолютному мировому сверхгосударству должно быть стремлением к демократической многонациональной империи, которая будет не лучше, чем другие.

* * *

То, что я сейчас охарактеризовал как чисто правительственную теорию мирового правительства, есть полная противоположность тому, что думаем мы — защитники идеи мирового правительства, и в частности сторонники политической философии авторов Чикагского плана. Но другие люди могут в спешке ошибиться. И чем больше мы настаиваем на собственной правоте, тем в большей мере должны осознавать опасности неверной теории и указывать на них. Чисто правительственная теория всемирной организации разрабатывается неверно, поскольку с самого начала в ней проводится аналогия на уровне верховной власти между тем, чем является государство в отношении к индивидам и тем, чем будет мировое государство в отношении к отдельным государствам.

Подлинно политическая теория всемирной организации разрабатывается верно, поскольку в ней проводится та же аналогия на уровне основных требований политической жизни и свободы. Как неоднократно показывали Адлер и Хатчинс, проблема в том, чтобы поднять международное сообщество до состояния совершенного общества, или политически организованного международного сообщества.

Здесь я хотел бы сделать несколько замечаний по поводу сравнения, которое я, цитируя г-на Стринфеллоу Барра, использовал в первой части этой главы, — сравнения между переходом от племени к деревне, от деревни к городу, от города к королевству или к современному политическому обществу, а также между переходом от нашего нынешнего политического общества к мировому политическому обществу. Процессы, о которых идет речь, разумеется, сравнимы лишь по аналогии и осуществляются при огромном многообразии форм. Г-н Макс Асколи резко критиковал это сравнение[212] и обвинил в крайней наивности представление о том, что наши современные политические общества, сформировавшиеся исторически, могут или должны развиться в мировое политическое общество посредством, так сказать, механического расширения. Эта критика, на мой взгляд, верна лишь в отношении того понимания положения дел, которое предлагает чисто правительственная теория. Она не верна в отношении того понимания положения дел, которое предлагается подлинно политической теорией всемирной организации.