Человек и глобус - [45]
Л у б е н ц о в. Новое дело. Я виноват.
Подходит К у т и н.
К у т и н. Вредный Илюхин.
Л у б е н ц о в. Просто идиот.
К у т и н. И так можно сказать… Сочинили бы вы бумажку. И не начальству, а в бухгалтерию. Куда он отчеты посылает. Напишите, что он пропил казенное имущество, еще что-нибудь. Бухгалтера за копейку, не разобравшись, вмиг — сопроводительную в тюрьму. Я свидетелем подпишусь.
Л у б е н ц о в. Подпишешь?
К у т и н. С чего мне слюни распускать? Не двадцать лет. О себе думаю. Побольше насочинять — помотают его. Хоть и оправдается, а пачканым долго походит.
Л у б е н ц о в. Что ж, идея не так плоха. Посмотрим… Ты кое-что мне должен. Приготовь. Дам знать — привези…
К у т и н. Еще бы одну операцию провернуть — и сразу за все рассчитаемся. А?
Л у б е н ц о в. Некогда.
К у т и н. Вроде как прощаемся?
Л у б е н ц о в. Вероятно.
К у т и н (разочарованно). А-а… Ладно, привезу.
М а р и н а (приблизившись). У тебя совесть есть?
Л у б е н ц о в. Прости, прости, что задержал. (Тихо.) Увози меня, увози!
М а р и н а. Наконец-то! (Быстро целует.) Ты настоящий герой.
Входит И л ю х и н.
И л ю х и н. Татьяне Васильевне очень плохо. Она без сознания… Олег Леонидович, я напишу записку, а вы поезжайте в сельсовет, свяжитесь с райкомом партии. Они помогут вызвать санитарный самолет… Марина Сергеевна, вас не затруднит передать мою просьбу врачу на руднике? Пусть он как можно быстрее приедет… (Обводя всех взглядом.) Ну что же вы? Не хотите помочь? Не хотите? (Кутину.) Ты?
К у т и н. Можно. Только лошадь сильно пристала.
И л ю х и н. Заплачу. Сколько?
К у т и н. После сочтемся. Раз такой случай, давайте записку.
М а р и н а. Я передам вашу просьбу… Я просто растерялась…
Л у б е н ц о в. Я бы тоже рад помочь, но, поверьте, мне самому очень нездоровится. Если мне станет легче…
И л ю х и н (Кутину). Езжай. Гони без отдыха. Рассчитаюсь.
З а н а в е с.
Декорация второй картины. Окно в комнату раскрыто. На подоконнике сидит Л у б е н ц о в, изредка машинально вращая ручку приемника. М а р и н а, одетая по-дорожному, сидит на скамейке.
М а р и н а. Ты странно спокоен, а ведь это ужасно. Что за врачи? Не могли спасти человека?
Л у б е н ц о в. Что ахать? Такова реальность. Обычное бессилие науки.
М а р и н а. Почему ее не увезли на самолете в город?
Л у б е н ц о в. В некоторых случаях медицина всюду одинакова. Пасует за неимением козырного туза. Вернее, всегда считается, что он на руках, но взмах чего-то… и врачи тут же объясняют причину проигрыша… Сердце… сосуды… отеки… Очень складно.
М а р и н а. Ужасно… Скверная, нехорошая примета.
Л у б е н ц о в. Ты суеверна?
М а р и н а. При чем тут суеверие? Начинать самостоятельный путь из дома, где только что произошло несчастье…
Л у б е н ц о в. Конечно, печально. Но зато наш отъезд произойдет без всяких осложнений. Не будет лишних разговоров с Илюхиным.
М а р и н а. Да… Никогда не думала, что с ней так может быть. Вот она, жизнь. Работала, работала, а награда? (Пауза.) Кого ты высматриваешь?
Л у б е н ц о в. Должен подъехать Кутин. Назначил ему точное время, а его нет.
М а р и н а. Зачем он нужен?
Л у б е н ц о в. Остались некоторые расчеты.
М а р и н а. Забудь. Не мелочись.
Л у б е н ц о в. Хорошие мелочи! Посидим еще минут пять.
М а р и н а. Где ее… хоронят?
Л у б е н ц о в. На берегу моря, которого никогда не будет. Отсюда километров пятнадцать. Сплошная, непроходимая мистика.
М а р и н а. Ты черствый.
Л у б е н ц о в. Мне следовало принять участие в процессии? Отложим отъезд. Я присоединюсь. Но они скоро вернутся.
М а р и н а (встает). Пора. Я обещала не задерживать машину.
Л у б е н ц о в. Еще десяток минут… Пять.
М а р и н а. Оставь на прощание записку.
Л у б е н ц о в. Лишнее. Ты куда?
М а р и н а. Я сказала — пора.
Лубенцов, чертыхнувшись, скрывается и быстро появляется на крыльце.
Прощай, маленький домик. Если что и было у меня хорошего за эти годы, все связано с тобой. Готов?
Л у б е н ц о в. Да. (В пространство.) Надул, подлец.
М а р и н а. Когда и на чем уедет Илюхин?
Л у б е н ц о в. Собирался ехать по реке. Хотел совершить прощальный рейс.
М а р и н а. Тем хуже для него. В Москву мы попадем быстрее. Обними. Крепче. Начало нашего долгого, долгого счастья. Да?
Л у б е н ц о в. Да!
М а р и н а. Вперед, родной. (Уходят.)
Слышен гул заведенного мотора, шум удаляющейся машины. Некоторое время сцена пуста. Справа медленно идет И л ю х и н. Садится к столу. Ф и с а приносит чайник и хлеб.
Ф и с а. Покушай.
И л ю х и н. Не хочу… Покурю.
Ф и с а. Какой день одним табаком живешь. Выпей хоть чашечку. Горячий. В загнетке оставляла.
И л ю х и н. Не беспокойся… Отдохни сама.
Ф и с а (садится, помолчав). Помню, когда перед войной начинали, сколько народу понаехало. Как вечер, так песни затевают, мячом играют. Сколько шуму бывало, смеха! У каждого свои выдумки. Молодые были — живи, радуйся. И теперь, съездишь, поговоришь с начальством, а оно возьмет и решит, скажет: «Начинайте, стройте, дело нужное». И опять понаедет народу. И опять загудят наши берега. И я еще погреюсь возле чужого тепла… Уродилась коль некрасивой, какая может быть своя судьба! А с такими людьми, как ты… ну, и другими… живешь словно с родными. Посмотреть, будто никто, а поди ж… Ты попей, попей чаю-то.