Человек и глобус - [3]
Н а д е ж д а. Ничего.
П е т р. У нас же, на квартире доктора Гладышева, они искать не станут. Придет время, и люди прочитают записки ссыльного… Приберем книги. Если они тебе не нужны, отдай их мне… (Поняв взгляд девушки.) Пусть стоят на старом месте.
Начинает собирать с пола книги и устанавливать на полках. Случайно на одной из книг их руки встречаются.
Н а д е ж д а (пытаясь освободить свою руку). Ты что?
П е т р. Я подумал о том, что в жизни не умирает только одно — мысль. Да! Нет Дмитрия Ивановича, нет людей, написавших вот эти страницы, нет даже государств, где жили авторы, а их мысли с нами. Понимаешь? Значит, чтобы не исчезнуть из мира, надо хотя однажды сильно и ярко высказать мысль, очень нужную всем. Ее сохранят, пронесут через тысячелетия. Мысль станет бессмертной.
Н а д е ж д а. Ты ее сможешь сказать?
П е т р. Не знаю. Но постараюсь. А ты?
Н а д е ж д а. Если найдешь такую мысль, я понесу ее дальше, до самого конца. И передам другим. Веришь?
П е т р. Верю.
Продолжает теперь вместе с Надеждой складывать книги. В комнату заглядывает М и х е й, пришедший с работы.
М и х е й (осматривается). Хозяева приходили…
П е т р. Здравствуйте, Михей Федорович!
М и х е й. Здравствуйте, молодой человек. (Входит в комнату.) Оба враз отличились или порознь?
Надежда и Петр непонимающе поглядывают друг на друга.
Не сговорились? У кого в садах черемуху обломали? Завернул по дороге на кладбище, смотрю — вся могила в цветах. Значит?..
Н а д е ж д а (искренне). Честное слово, не мы.
П е т р. Я сам удивился. А потом подумал: выходит, в городе у Дмитрия Ивановича было много друзей. Я хотел об этом рассказать Наде, но еще не успел.
М и х е й. Может быть… Человек других не обижал. За одно это добрым словом поминают… Мать не вернулась?
Н а д е ж д а. Нет.
М и х е й. Чем-нибудь накормишь?
Н а д е ж д а. Обед сварила.
М и х е й. Молодец. Умоюсь — подашь. А Людмилка все, как саврас без узды, бегает?
Н а д е ж д а. На берегу играет.
М и х е й. Ох, будет мать заливаться слезами, когда вернется! Но я уже придумал ей облегчение. (Выходит из комнаты.)
Слышен его голос: «Заходи. Осматривай хоромы». Через порог перешагивает широкоплечий парень. Это А н т о н. Снимает с головы немудрящий картузишко, обводит вокруг взглядом веселых, насмешливых глаз.
А н т о н. А что? Для нас прямо дворец. Ведь правду говорю, хозяюшка? И вы, должно быть, согласны, господин гимназист? Здесь, стало быть, мы и обоснуемся.
Н а д е ж д а. Кто это — «вы»?
А н т о н. «Мы» — значит это я, Антон Зорин. Слесарь. Будем знакомы. (Посматривая на полку с книгами.) Книг-то сколько! Наверное, это так, для обстановки?
П е т р (сердясь). Это не мебель, а источник знаний.
А н т о н (простодушно). Кто же столько может прочитать?
Н а д е ж д а. Любой, кто захочет.
А н т о н. Хотеть мало. (Неловко берет стоящую на краю книгу, раскрывает.) Шибко мелко написано. Начни углубляться — не ровен час и обернешься в очкастого. А таких не то что барышни, даже полиция не любит.
П е т р. Чудак.
А н т о н (осторожно ставит томик на место). Привычка требуется. Вы такую мигом, как скворец червяка, проглотите, а мне легче к примеру… Да что говорить… (Смотрит в окно.) И черемушка, будто девица, в окошко заглядывает. А что? Похоже, мы тут заживем неплохо. Я сейчас, моментом, свое имущество притащу. У меня балалайка есть — звук в самую душу проникает. Правда. Река тут недалеко — еще два удовольствия. На лодке кататься, на зорьке с удочками посидеть можно. Парень я компанейский. Если книги не отнимете, буду почитывать. Разговоры общие найдем. Тишину я сам люблю. За день на работе столько грохота наслушаешься — потом радехонек рта не раскрывать.
П е т р. Не заметно.
А н т о н. Для знакомства надо поговорить. (Улыбаясь.) Вижу — заживем.
М и х е й (заглядывая в дверь). По вкусу?
А н т о н. Лучшего не требуется.
Входит М и х е й.
М и х е й. Тогда перебирайся. Обживешься. В твои годы я женатым был, опору имел. И тебе пора. Где человеку всегда лучшее спасение? В семье. А вы — шалыганы. Трунили многие надо мной, что большой дом строю: «Напрасно, Михей, надрываешься». А вот все родные вокруг, да еще и для хорошего человека приют находится. Значит?
А н т о н (лукаво подмигнув Петру и Надежде). Верно, Михей Федорович. Родной дом — великое дело. Только почему не достраиваешь? Бревна припас, а сеней путных нет.
М и х е й. Сына поджидаю. Кончит учиться — приедет, поможет. В крайнем случае и ты не плох. Подсобишь. А?
А н т о н. А что? Это мы можем.
М и х е й. То-то. (Надежде.) Зови Людмилку, пора обедать. (Антону.) Ты, поди, сытый?
А н т о н. Вроде. Заходил мимоходом в «Европу», поглядел в карточку — ничего соответствующего… карману не обнаружил…
Н а д е ж д а. Попробуйте нашего обеда… (Бросается к двери.) Мама!
Входит Е л е н а И в а н о в н а, за ней в дверях показывается О л ь г а. За плечами у нее котомка, в руке — туесок.
М и х е й. Ты откуда, мать, взялась?
Е л е н а (не отвечая на вопрос мужа). Не дождался Митрий Иванович… Когда?
М и х е й. Вчера схоронили.
А н т о н (подходит к Ольге). Устали? Дайте-ка я вам помогу.