Человек-эхо - [14]

Нечаев. Вы рисуете меня каким-то монстром. Да будь у меня хоть малейшие опасения... Я и полетел в лагерь, чтобы разобраться на месте.

Следователь. Разобрались, убедились, но эксперимент тем не менее не прервали.

33

Из дневника И. К. Монастырской

Сон. Будто просыпаюсь ранним утром на городской квартире и чувствую, во дворе что-то происходит. Выбегаю в ночнушке в подъезд, вижу: по газонам бродит большущий медведь. (Такие громадные только в снах). Голова к земле, ищет что-то, вынюхивает, меня не замечает. А мне страсть как хочется разбудить весь дом, чтобы люди тоже увидели, какое у нас во дворе косматое диво. Соображаю: если бросится на меня, успею шмыгнуть в дверь. А он уже учуял, глянул красными глазами - и как метнется ко мне. Я за дверь. Хочу запереть и - ужас! не могу сладить с замком. Зверь уже рядом, слышу сопенье. В отчаянии подпираю дверь плечом, а медведь даже ломиться не стал, трахнул лапой - в двери пролом. Последнее, что увидела - над головой огромная когтистая лапа.

Это еще вчера, сразу не решилась записать. Боюсь, будет выглядеть, как записки из сумасшедшего дома. Попахивает мистикой, не для нервных.

Вторая половина дня. Все в сборе, заняты кто чем. Я отсела в сторону, штопаю блузку - она уже вся в шрамах, от кустов не убережешься. Слышу, подходит кто-то. Уверена, что это Алевтина Ивановна. Только у нее такой мелкий, семенящий шаг. Спрашиваю, не поднимая головы, что ей надо. Отвечает: "Меня заинтриговало, чем это вы так увлечены, милочка". Я не могла ошибиться: голос ее, слова ее - одна она зовет меня милочкой, а глянула - и оторопела: Валентин! Он тоже ошалел, как человек спросонья - что-то сморозил во сне и не знает, как теперь загладить. Извините, лепечет, я только что стоял с Алевтиной Ивановной. Объяснил, называется. Сам тут же ретировался, а мне сиди и гадай, что он хотел сказать. Выходит, я и не виновата, что обозналась - так и должно быть. Но откуда ему знать, с кем я его спутала? Или, постояв рядом с нашей старушкой, он теперь и ходить должен, как она, и говорить ее словами?.. Голова кругом. Я чуть палец к блузке не пришила.

* * *

Знает ли он, зачем я хожу к арчовнику, чем занимаюсь? Вся наша группа завязана на одной теме, разговоры вокруг одного и того же,- тут любая бестолочь поднатореет. Года три назад был у нас статистом Кузьма Петрович - человек, начисто забывший, где и чему он учился, - так и тот к концу полевого сезона заявил: я теперь по вашей части профессор, могу лекции читать. И ведь прочел. Взгромоздился на перевернутый ящик из-под консервов, руки за спину, откашлялся и пошел чесать про растительные сообщества, биоценоз, экосистемы - мы ушам своим не поверили.

Валентин о моей работе за все время, что мы в лагере, ни словом. Обидно даже. Хотя бы из вежливости поинтересовался, как дела. Полная отстраненность. Почему? Безразличие, черствость? Но он же, по уверению Нечаева, сама внимательность, гений чуткости. Тогда в чем дело?

Будь здесь Эдуард Павлович, он, разумеется, не дал бы Полосова в обиду, свалил бы все на меня. Это, мол, я такая охладела к теме, работа меня не греет, не волнует, никаких в связи с ней эмоций, переживаний - вот Валентин и "молчит", не отзывается, и нечего к нему цепляться.

Как все просто, до отвращения. Машинная логика. А если мне сейчас нужно, чтобы кто-то растормошил меня, зажег работой, вызвал к ней интерес? Он что - так и будет "молчать"?

Арчовник почти у истока двух ущелий. Возвращаюсь в лагерь не по своему, а вторым - куда ходили он и Лариса. Менять маршрут не рекомендуется (Малов: "Категорически!"), но уже поздно, иду. Что-то заставило. Самое убедительное объяснение: черт попутал. И сидит этот черт во мне - шкодливый, настырный, и спасу от него нет. Иду воровкой, озираюсь, словно что украла или собираюсь украсть и боюсь - застукают.

Прошла уже изрядно, вдруг слышу - крик. Протяжный, с нарастанием. Издалека, из низовий ущелья, до меня лишь слабая волна докатывается. Вначале не по.верила: кому здесь кричать, глушь, безлюдье. Померещилось. Нет, крик повторяется. Побежала на голос.

Бегу и уже догадываюсь: он, конечно, Валентин, кто еще! Пора бы привыкнуть - от него всего ждать можно. Вообразить только: стоит на дне ущелья детина, ладони у рта рупором и орет. Прокричит и вроде бы слушает, как откликнется.

Заметили друг друга почти одновременно. Деваться некуда, иду на сближение. Он смущен. "Вы как здесь?" Очень просто, говорю, ногами: услышала, орет кто-то дурным голосом, бросилась очертя голову - решила, беда какая, помощь нужна, а тут... Он, оказывается, здесь развлекается, эхо по ущелью гоняет. "Хотите послушать?" Чистый ребенок. Нет уж, наслушалась, пока шла. "Совсем не то, не то, вы с этого места, только отсюда надо. Сами попробуйте". Настаивает, почти умоляет. Уговорил: пробую, чтобы отвязаться, ору. Вначале никакого отзвука, тихо, потом кто-то слегка огрызнулся, заворчал и вдруг как рявкнет, как завопит. Вот это эхо! Сама птица Рох между скалами заметалась, да не одна, целую стаю переполошила. Вдоволь поругались, подразнились - и снова в скалы... По первому разу впечатляет. Но он же слушает часами. И какой уже день! (Я-то гадала, куда это он из лагеря исчезает?)