Человек для особых поручений [HL] - [49]

Утро… Что может быть лучше солнечного утра, когда просыпаешься сам, оттого что ноздри дразнит умопомрачительный аромат свежесваренного кофе, смешивающийся с не менее вкусным запахом горячего, только что вынутого из печи хлеба. Вот оно, счастье. Даже чуть-чуть жаль, что я взялся отучать Ладу от привычки приносить мне эту роскошь в постель. Но так как есть даже лучше. Теперь, если мне не предстоит визит в канцелярию, никто не будит меня рано утром, а часов в десять-одиннадцать Лада ставит поднос с легким завтраком на консоль у приоткрытой двери в мою спальню, и все. Дразнящий аромат совместного творения Лады и Лейфа и мертвого на ноги поставит, не то что меня, несчастного. Но не бывает в жизни так, чтобы все было замечательно, и едва я привел себя в порядок, как в спальню вошла хмурая после вчерашней эскапады экономка и тихо сообщила, что в гостиной меня уже ждут.

— Добрый день, господа. — Я раскланялся с поручниками боярина. Те назвались, но имена их тут же вылетели у меня из головы.

— Наш поручитель предлагает назначить встречу на завтра. В девять утра в столичном круге. Будут ли у вас возражения или требования по оружию? — вопросил, иначе не скажешь, один из поручников.

— Возражений нет. Что же касается оружия… Прошу. — Я улыбнулся и откинул крышку небольшого ларца, притащенного откуда-то ушлым Лейфом.

— ЛОПАТЫ?!

Глава 5 Диагноз: поместный боярин…

Следующее утро подогнало погоду словно на заказ: безветренную и солнечную. Правда, температура воздуха вряд ли была выше нуля по местному Цельсию, но тут уж ничего не поделаешь, зима на носу.

— Коляска готова, Виталий Родионович, — прогудел Лейф, встречая меня в холле флигеля. — Заряна Святославна расщедрились, разрешили ее экипажем воспользоваться, я уж и проверил все. Там и полость медвежья теплая, да и наговор на обогрев подновленный, глядишь и до вечера его хватит.

— Замечательно, — кивнул я, одновременно принимая у бледной Лады перчатки и шляпу. Девушка тут же отошла на пару шагов и, быстро меня перекрестив, вдруг скрылась в боковом коридоре.

— Волнуется, — пояснил Лейф.

Ну спасибо, а то я без его подсказок не догадался!

— Оружие для хольмганга у кого, не знаешь? А то ведь я вчера так и недослушал, кто из моих поручников спор выиграл.

— Так вчера ввечеру Тихомир Храбрович изволили с собой забрать. Заявили, что как к доктору противник может к Меклену Францевичу подозрения испытывать, ежели тот оружие представлять будет. Дескать, кому как не медику с ядами знаться. Чуть до ссоры не дошли. Но вроде помирились. Так что сейчас что Тихомир Храбрович, что Меклен Францевич уж должно быть на кругу вас ждут.

— Все же отстоял Тишила свое право на представление, — усмехнулся я, выходя на улицу и устремляясь к коляске, у дверцы которой обнаружилась и хозяйка дома, одетая по-домашнему, без всяких верхних накидок. Из теплой одежды только и есть что белая шаль на плечах да меховая муфта на руках.

— Заряна Святославна, доброго утра вам.

— И вам того же, Виталий Родионович, — чуть улыбнулась Смольянина, преградившая мне путь к экипажу.

— Замерзнете же, хозяюшка, — покосился я на непривычный мне предмет одежды. — Почто в такую погоду так холодно оделись?

— Не успею, Виталий Родионович. Я ж только проводить вас вышла. Негоже по таким делам с пустого двора уезжать. Плохая примета, — усмехнулась Смольянина и кивнула на коляску. — Вот, как и просили, экипаж в вашем распоряжении.

— Благодарю вас, Заряна Святославна. Лейф уж доложил.

— Как же, видела я, как ваш паренек коляску исследовал да упряжь. А уж лошадям только что в глотку не залез, осматривая. — Хозяйка махнула рукой в сторону застывшего каменным изваянием Лейфа, уже устроившегося на месте возницы. — Справный парень.

— Это точно, — согласился я, с тоской вспоминая, что сегодня остался без привычных утренних булочек, мастерски приготавливаемых «справным парнем». Невелик завтрак, конечно, но выходить в круг с набитым брюхом — полный абсурд. Антибиотиков здесь нет, а местным эскулапам с их магией я пока не особо доверяю. Вроде бы и сам начал потихоньку «колдовать», а доверия к подобным способам лечения, как в том мире не было, так и сейчас нет. Может, просто не успел привыкнуть, а может из-за той пары дел в моей практике, когда приходилось сталкиваться с «целителями»-шарлатанами, черт его знает. Но раз уж так получается, то следует самому поберечься…

— Вы уж берегите себя, Виталий Родионович, — в унисон моим мыслям проговорила Смольянина, отступая в сторону и давая мне возможность забраться в коляску. Едва я оказался внутри, хозяйка дома уже виденным недавно жестом перекрестила меня и хлопнула ближайшую к ней лошадь по крупу. — С Богом. Трогай!

От командного голоса, вдруг прорезавшегося у Заряны Святославны, лошади дернулись и тут же рванули со двора крупной рысью. По-моему, Лейф даже кнутом взмахнуть не успел.

Мы промчались по полупустым улицам Загородского конца к центру города, свернули у детинца на Людин конец и, миновав вокзальную площадь, выехали к небольшому парку, тихо поскрипывающему голыми ветвями облетевших многовековых деревьев. Коляска сбавила ход и медленно покатилась по расчищенным от палой листвы, посыпанным мелким песком дорожкам. Скорый ход в парке запрещен, как пояснил Лейф, склонившись к небольшому окошку, прорезанному в тенте коляски. Ну и ладно! Времени у меня еще навалом, а вокруг вон какая красота… Пусть осень, пусть холодно, зато как горит багрянцем и золотом кленовая листва, усыпавшая землю под могучими стволами деревьев, как светит солнце, чертя на земле абстрактные рисунки угольно-черными тенями от ветвей все тех же дубов и кленов… и масляно блестят листья какого-то вечнозеленого кустарника, живой изгородью вьющегося вдоль дорожек. А вокруг никого. Пусто поутру в парке. Будний день, как-никак. Только слышен мягкий топот копыт по песчаным дорожкам да скрип рессор моего экипажа… Ну да, и Лейф матерится. Блин, такую идиллию испоганил, сын ушкуйника!