Человечище! - [13]

сон, бля, приснился. Чуть не обмочился. Такие дела.

Когда кукловод создает куклу, он дает ей все: руки, ноги, голову. Но что может дать ему

кукла? Ничего, кроме призрачного чувства подчинения. Разум – вот чего не хватает

кукловоду…

Идеальный человек

Эта история произошла достаточно давно, в середине восьмидесятых годов прошлого

столетия, а потому подтвердить ее достоверность на данный момент не представляется

возможным. И, тем не менее, все было именно так. Такие дела.

Андрей Королев во всех отношениях был идеальный человек. Инженер-физик, кандидат

в мастера спорта по академической гребле – он к тому же имел массу прочих природных

талантов.

Случись что на работе, в первую очередь шли к Королеву, нужно было что-то решить

дома – опять же к нему. В НИИ его просто боготворили: ставили в пример молодым

сотрудникам, вчерашним еще студентам, выдвигали на всевозможные премии.

Недаром в свои сорок с небольшим лет он уже руководил целой лабораторией и

проектом. Когда ко дню физика делалась доска почета, кандидатура Королева, конечно

же, рассматривалась первой – да и то так: ради формальности.

Сам же Королев к своему особому положению относился с некоторой иронией и даже

пренебрежением: ну боготворят и ладно – не запретишь ведь.

Именно из-за Королева и произошел этот спор. Точнее даже не из-за него, а из-за статьи, в которой какой-то зарубежный ученый утверждал, что идеальных людей на свете не

существует. Поспорили Генка Кошкин – невысокий крепыш, в прошлом аспирант,

которого все почему-то считали большим чудаком, - и Иван Васильевич Семенюк,

заведующий станцией вычислительной техники – бородатый человек пятидесяти пяти лет, бесконечно получавший второе высшее образование, на сей раз гуманитарное, на заочном

отделении одного из московских ВУЗов. Генка в целом утверждал основную диспозицию

статьи о том, что идеальные люди в нынешнем мире – нонсенс, Семенюк же, наоборот, говорил, что хоть такие экземпляры и редки, но все-таки иногда встречаются на

тропинках человеческих.

Вышло так, что начинателем спора стал именно Генка, который откопал эту статью в

каком-то из старых журналов не то за восьмидесятый, не то за восемьдесят первый год.

Это он притащил ее в курилку, располагавшуюся в четвертом корпусе на втором этаже.

Разговор, как всегда, начался с малого, издалека, но постепенно перетек в бурную

дискуссию, невольными участником которой стал и я. Так вот, Генка, будучи человеком

вспыльчивым и легко возбудимым, завелся что называется «с пол-оборота» и с

неудержимой резвостью попер доказывать свою правоту, приводя при этом «железные», на его взгляд, аргументы. Семенюк, в свою очередь, ему мало в чем уступал, и его

аргументы, сдабриваемые выражениями типа «надо сказать» или «ну это еще как

посмотреть», были не менее «железными», нежели Генкины. В общем, завершиться бы

этому спору, как и доброй половине остальных, ничем, не вспомни бы Семенюк Королева.

Тут уж Генка словно с цепи сорвался: вспомнил Королеву все его проступки вплоть до

личных обид – Королев не дал добро, как минимум, на половину генкиных бредовых

проектов. Ушел в такие дебри, что кончиться бы всему этому чем-нибудь недобрым, если

бы не инженер из третьей лаборатории Платонов, который и предложил заключить пари.

Суть его состояла в том, что Семенюку отводилась неделя на то, чтобы доказать Генке и

нам идеальность Королева. Мне было доверено разбить руки спорщиков, и после этого мы

разошлись.

Так случилось, что спор этот совсем скоро нами был забыт, и помнили о нем, должно

быть, только Семенюк да Генка. В первой декаде декабря нам нужно было сдавать

заказчику очередной проект, и мы целиком погрузились в работу – куда уж тут до

Генкиных с Семенюком споров. На пятницу (а спор состоялся в понедельник) было

назначено испытание плазмотрона в рамках того самого проекта, который разрабатывался

в строгой секретности и под руководством самого Королева.

В пятницу с утра в испытательном комплексе (кстати, очередной разработке Королева) собрались почти все работники НИИ. Ждали только самого Королева да Генку, который

куда-то запропал.

Королев появился в начале двенадцатого – очень поздно, по его собственным,

Королевским, меркам. Обычно он приходил на работу часов в девять утра, несмотря на то, что ехать ему приходилось издалека. Сегодня сослался на сильное обледенение дороги, Королев добирался от дома до НИИ на собственных «Жигулях». Дорога и вправду была

не ахти после прошедшего ночью снегопада.

Королев распорядился немедленно запускать всю необходимую аппаратуру. Сам же

уединился в своем кабинете минут на десять – подготовить необходимую документацию.

Пока отсутствовал Королев – появился и Генка. Электричка, на которой он обычно

добирался до НИИ, задержалась – опять же из-за ночного снегопада. У нас пошли шутки, что этот снегопад чуть не поставил под угрозу срыва весь наш эксперимент и неплохо бы

в будущем учитывать этот риск как один из основных. Шутливо попеняли и Королеву –

он как руководитель первым отвечал за расчет имеющихся рисков при проведении

эксперимента.

Через десять минут Королев вышел из кабинета и принял рапорт Семенюка касательно