Человечество: вчера, сегодня, завтра - [111]

В Соединенных Штатах мы признавали границы рыночного механизма и считали, что государство должно играть важную роль. Но хотя мы сами не верили в рыночный фундаментализм, как в концепцию, согласно которой рыночный механизм может сам решить все проблемы экономики (и общества); мы пропагандировали рыночный фундаментализм для остального мира.

Идеи рыночного фундаментализма нашли отражение в концепции базовой стратегии развития, которую отстаивают МВФ, Всемирный банк и министерство финансов, начиная с 1980-х годов; стратегия, которую часто называли «неолиберализмом» или, поскольку большинство ее основных разработчиков находились в Вашингтоне, именовались «Вашингтонским консенсусом». Она включала минимизацию роли государства посредством приватизации предприятий, находившихся в государственной собственности, свертывания государственного регулирования и государственного вмешательства в экономику.

Реализации двойных стандартов в экономической политике содействовала благоприятная ситуация, которая сложилась после окончания холодной войны. В начале 90-х годов прошлого века постсоциалистическое пространство Советского Союза и Восточной Европы как мощный пылесос втягивали в себя доллары тоннами. На эти доллары США покупали там не только материальные ресурсы, но и умы. А туда поставляли ширпотреб, включая «ножки Буша». В итоге — экономический бум давно невиданных масштабов.

Журналисты и эксперты провозгласили наступление «новой экономики США». Обозреватели наперебой доказывали, что рецессии ушли в прошлое, глобализация несет процветание всему миру. На встречах в верхах, включая «большую восьмерку», мы расхваливали наши успехи и уверяли взиравшие на нас с некоторой завистью другие развитые страны, что, если им удастся внедрить нашу модель капитализма, они добьются такого же процветания. Вместе с глобализацией наступила эра распространения американской модели капитализма, в основе которой лежит откровенный индивидуализм.

Но уже к концу десятилетия стало очевидным, что «новая экономика» не более как кратковременный взрыв активности. даже гиперактивности, неизбежно сменяемый крахом, — явление характерное для капитализма уже в течение двухсот лет. Исключение состояло лишь в том, что на сей раз «мыльный пузырь», то есть бум, был гораздо больше, поэтому и его последствия гораздо серьезнее. И не только для США, но и для большей части остального мира.

Первые острые кризисы вспыхнули в 1997 году в Корее, Индонезии и Таиланде, в 1998 году в России и Бразилии. В самом начале нового тысячелетия, фондовая биржа, конечный барометр экономики, достигла максимального за все время своего существования уровня. Комплексный индекс NASDAQ, в который входят, главным образом, акции корпораций высоких технологий, взлетел с 500 в апреле 1991 года до 1000 — в июле 1995 года, а в марте 2000 года достиг максимума — 5132. Бум на фондовом рынке способствовал росту доверия потребителя, которое также достигло новых высот и обеспечило мощный импульс инвестиционной деятельности, особенно в бурно развивавшихся секторах телекоммуникаций и высоких технологий.

Последующие несколько лет подтвердили подозрения, что цифры были дутыми, и фондовый рынок начал ставить новые рекорды. Но теперь уже по темпам спада. В первые же два года только на Американской фондовой бирже капитализация фирм снизилась на 8,5 триллиона долларов. Только одна из крупных корпораций «Америка-онлайн, Тайм Уорнер» (AOL Time Warner) списала 100 миллиардов долларов, признавая тем самым, что сделанные ею инвестиции колоссально обесценились. В начале 90-х не было ни одной фирмы с капитализацией в 100 миллиардов долларов, не говоря уже о том, что никто не мог себе позволить списание подобных сумм и продолжать существование.

После того как лопнул высокотехнологичный «мыльный пузырь», не замедлил совершиться и поворот в судьбах реальной экономики. Америка вступила в свою первую рецессию за последнее десятилетие. Выяснилось, что новая экономика отнюдь не положила конец деловому циклу. Если бум был наибольшим за весь послевоенный период, то и спад стал также самым глубоким. Два первых года нового тысячелетия были свидетелями падения других рекордов, которыми не принято хвастаться. Банкротство корпорации «Энрон» было самым крупным в истории США, но только до тех пор, пока не обанкротилась в июле 2002 года корпорация «Уорлд Ком» (WorldCom). Курсы акций падали темпами наиболее высокими за много лет — индекс Стэндард энд Пурз 500 (S&P), обеспечивающий наиболее представительную меру результативности рынка ценных бумаг, демонстрировал самые низкие годовые результаты за четверть века. Американцы доверчиво вкладывали свои сбережения в корпоративный капитал, теперь в результате 8,5-триллионного снижения рыночной капитализации, они потеряли примерно треть своих индивидуальных сбережений на старость. Такие индивидуальные пенсионные счета, как схемы JBA и пенсионный план 401 (к), попросту испарились. Даже бум в области недвижимости весьма сомнительного характера, вовсе не обязательно благоприятствующий обеспечению будущего людей, вылился в потерю более чем 1,6 триллиона долларов, исчезнувших с балансов домашних хозяйств. Человек, проработавший всю жизнь, вдруг очнулся от иллюзий, для того чтобы убедиться, что его расчеты на обеспеченную старость не оправдались.