Человеческое тело - [8]

Серотонинергетики прекрасно справляются с задачей, для которой созданы, — не подпускать близко тревогу и переживания. Подавленное настроение, охватившее лейтенанта после смерти отца, — со всеми подобающими психосоматическими реакциями и навязчивыми мрачными мыслями, которые в описании препаратов обычно именуют «склонностью к суициду», — осталось где-то далеко, словно искусственное озеро, перекрытое прочной плотиной. Лейтенант гордится достигнутым покоем. Мир в душе он ни на что не променяет. Иногда он чувствует сухость во рту, в ушах внезапно раздается резкий свист, переходящий в медленно затихающий гул. Естественно, есть и другое неудобство: уже несколько месяцев у него очень слабая эрекция, а когда встает, он даже сам не может довести себя до оргазма. Впрочем, какой уж тут секс, если он очутился посреди пустыни, на военной базе, населенной почти исключительно особями мужского пола?

В Афганистане он сто девяносто один день, из них почти четыре месяца — на передовой оперативной базе «Айс», расположенной на северной оконечности долины Гулистан, неподалеку от провинции Гильменд, где американцы каждый день ведут военные действия, пытаясь выгнать повстанцев из деревень. Морпехи считают, что в Гулистане вся работа уже сделана: они ведь построили передовой пост площадью почти четыре гектара в стратегически важном районе и наладили жизнь в окрестных деревнях, в том числе в Калайи-Кухна, где есть базар. На самом деле, как и все операции, проводившиеся с начала конфликта, зачистка территории не закончена: безопасная зона охватывает лишь пару километров вокруг базы, но и внутри этой зоны еще сохраняются точки, в которых засели повстанцы, а снаружи — вообще сущий ад.

Какое-то время базу занимали грузины, потом территория перешла под контроль итальянцев. В середине мая конвой из девяноста машин выехал из Герата, прошел по Ринг-Роуд по направлению к югу, до уровня Фараха, а потом повернул на восток — за ним безуспешно гнались застигнутые врасплох талибы. Лейтенант Эджитто участвовал в операции в качестве ответственного за медчасть и ее единственного сотрудника.

Когда они прибыли на базу, та находилась в ужасном состоянии: несколько бараков, полных щелей, какие-то глубокие ямы не вполне ясного назначения, повсюду мусор, мотки колючей проволоки и детали машин, вместо душевых — ряд нейлоновых мешков с дырками, висящих на крючках, на открытом воздухе, безо всяких перегородок. Ни малейшего намека на туалеты. Единственное помещение, выглядевшее пристойно, — оружейный склад, из чего была понятна расстановка приоритетов у их предшественников. Полк, где служил Эджитто, решил разместить там командный пункт. В первые недели важно было обеспечить минимальные удобства и усилить оборону главных ворот, выстроив длинный извилистый ряд укреплений.

Эджитто занялся обустройством медпункта в палатке недалеко от командования. На одной половине он разместил столик и койку, за ней — два шкафа и маленький переносной холодильник для хранения скоропортящихся медикаментов. За клеенчатой камуфляжной занавеской было его личное пространство. Комната ожидания — на улице: металлическая сетка, согнутая так, что получилась лавочка.

После того как, по мнению Эджитто, палатка приобрела приличный вид, он фактически закончил с обустройством. Теперь, когда он может многое усовершенствовать — развесить на стенах анатомические рисунки, сделать так, чтобы ожидающие приема пациенты сидели в тени, разобрать оставшиеся коробки и определить подходящее место для инструментов, — ему неохота этим заниматься, хотя он постоянно себя за это грызет. Ну и ладно, скоро возвращаться домой. Полгода командировки закончились, остальные члены его бригады уже покинули базу. Некоторые даже успели добраться до Италии, спешат насладиться тремя с половиной неделями отпуска и восстановить отношения с любимыми: из-за расстояния со временем начинает казаться, что эти отношения — плод чистой фантазии. Последним отбыл полковник Караччоло. Садясь в вертолет, он взглянул на голый пейзаж и произнес фразу, которой суждено было войти в историю: «Еще одна поганая дыра, по которой я не буду скучать». База перешла в руки свежих, лихих ребят полковника Баллезио, и прошло немало дней, прежде чем жизнь вошла в обычную колею. Случилось это как раз перед тем, как Эджитто настала пора уезжать.

Эджитто дремлет, сидя за столом (с недавнего времени дремать у него получается лучше всего), но тут в медпункт заглядывает солдат.

— Доктор!

Эджитто подскакивает:

— Слушаю.

— Полковник просил сообщить, что сотрудник медслужбы прибудет послезавтра. Вертолет доставит вас в Герат.

Парень так и стоит — наполовину внутри, наполовину снаружи, в полутьме лица не разглядеть.

— Сержант Ансельмо поправился?

— Кто?

— Сержант Ансельмо. Он должен был меня сменить.

Насколько ему известно, сержант подхватил простуду, давшую осложнение со стороны дыхательных путей, и еще несколько дней тому назад лежал в полевом госпитале в Герате с физиономией, стиснутой кислородной маской.

Оробев, солдат поднимает руки.

— Не знаю, синьор. Мне только велели сообщить вам, что прибудет сотрудник мед службы, а вертолет…