Человеческое, слишком человеческое - [83]

Как там она мне ответила, когда я попробовал ее расспросить?

"Это было правильно".

Вот такие вот дела, глубокомысленно подытожил я, ворочаясь на неудобном диване. Я, конечно, не дошел еще до той кондиции, чтобы будить измотанную Еву и устраивать выяснение отношений, но все же, все же... "И какие там еще отношения? Раз тебе так повезло, будешь довольствоваться молчаливой спутницей со странностями. Она машина по происхождению, пусть и сложная машина - но без души".

Можно подумать у меня самого есть душа, возразил я себе, и это было моей последней осознанной мыслью.

* * *

- В общем, все сложно.

Я размешивал кашу, сидя у кровати и смотрел в глаза Рей. Наутро она выглядела уже куда лучше, так что я даже вывалил на нее полный список последних событий. Аянами молчала, смотрела все больше в телевизор с отключенным звуком, и если бы она была обычной девушкой, я бы решил, что меня не слушают и демонстрируют несусветную скуку. Но, увы, все было далеко не так просто.

- Я поняла.

- И что скажешь?

Она подняла на меня взгляд:

- О чем?

- Есть какие-то выводы, помимо тех, что я озвучил?

Аянами помолчала, а потом сказала:

- На видеофоне записано сообщение с вокализатора. Убить пытались вас. Из ховеркара стрелял человек.

"О, ни фига себе". Я подал ей плошку каши и подставил стул ближе:

- Первое понятно. А второе и третье?

- Все траектории пуль указывают, что целью были либо вы, либо ваши потенциальные укрытия.

Аянами положила в рот ложку каши и осторожно проглотила. Я нахмурился:

- Что-то не так?

- Нет. Пищевод уже восстановлен.

"Гм".

- Это хорошо, - кивнул я. - А почему ты решила, что стрелял человек?

Рей задержала у губ вторую ложку и посмотрела на меня:

- Вы еще живы.

Собственно, логично. Во-первых, Евангелион бы открыл огонь по Аянами, как только понял, что она меня защищает - или убил бы, или обездвижил. Во-вторых, он никогда не позволил бы мне выстрелить даже из-за живого щита. Все это очень хорошо, но...

- Видишь ли, Аянами, я подозреваю, что стрелок мог просто заиграться. Скажи, траектории пуль похожи на какую-то игру с жертвой?

- Игру?

- Да. Ну, например... - черт, как же это объяснить-то? - Например, будто стрелок хотел сначала погонять меня, позволить тебе меня спасти, а только потом убить?

- Это возможно. В таком случае расчет слишком быстр для человека, но для Евангелиона он лишен смысла.

Значит, все-таки Каору. Седая ты тварь. "Пищевод уже восстановлен", - вспомнил я слова Рей. За Аянами ты мне отдельно заплатишь. Я тебя, поганца, научу умирать - медленно и болезненно, тем репликам из "33-К" такого и не снилось. Сначала узнаю, чего тебе надо было на самом деле - а потом распатроню на органы.

Я отвлекся от размышлений, заметил внимательный взгляд Рей.

- Помнишь, Аянами, есть такой синтетический недоносок...

Рассказывать это было трудно и противно - куда хуже, чем тогда, ночью, когда ей набросал в общих словах эскиз событий. А еще пришлось в деталях объяснить свои действия, когда я после убийств в шестом участке примчался домой.

- Вы решили, что он меня уничтожит? - спросила Рей, когда я иссяк. У меня взмокла спина, и побаливали от напряжения мышцы. Как ящики ворочал.

- Да.

- Он знает о том, что с вами живу я?

- Предположительно.

Аянами молча съела еще немного каши и вновь подняла глаза:

- Какой ему смысл меня устранять?

- Все та же игра. Он решил поиграть со мной.

- Вы решили, что это важный ход в его игре против вас?

Черт, да. Я чуть с ума не сошел от того, насколько важным мне показался этот ход.

- Я поняла.

Ну, еще бы, ты же умная девочка, ты сложила очевидное. И мою исповедь про убитую реплику, и бойню в "Ньюронетикс" - которая уже теперь официально совсем даже не бойня, - и рывок на грузовую площадку.

Сделай уже вывод, Аянами.

А еще мне страшноватенько. Она наверняка все поняла: вряд ли мои действия с точки зрения Евиной логики укладываются в понятие "благодарность синтетику". И вот теперь бы услышать ее вывод и понадеяться на глупое чудо, что симпатия, сочувствие, страх, отчаяние - это не предел ее эмоций... Ну, и по законам жанра таких разговоров сейчас должен кто-то позвонить - знаем, видели фильмы, и даже книги читали. Черт, а мне и в самом деле страшно.

- Если вам не хочется терять меня, почему тогда вы спрашивали о причинах моего поведения?

Я, честно говоря, не понял сразу. О причинах? Поведения?

Ах да. Вчерашний вечер.

"Завернутая в большое полотенце Аянами у меня на руках. Я не смог вынести ее в комнату, не побеспокоив - слишком уж неестественно бесстрастное у нее лицо, я уже разбираюсь немного в тонких оттенках этого безразличия. Наверное, ей очень больно. Я кладу ее на кровать, слышу хриплый выдох и не выдерживаю:

- Аянами, почему ты так поступила? Зачем?

- Это было правильно".

Вот так вот. Интересно, как после этого мне себя вести?

Наверное, надо что-то сказать, а мне как-то совсем не интересно продолжать этот разговор, полный неудобностей и неловкостей. Такое даже с приятелем обсуждать как-то дико, - обычно о чувствах к девушке рассказываешь на уровне "да я для нее даже еду готовлю" или "я ее с полуслова понимаю". А уж с нею самой обсуждать чувства - страх, ужас и судороги мозга. Особенно если она прямодушна, как Ева. А уж если она и есть Ева...