Человеческий цикл - [21]

Но по-прежнему остается вопрос: что такое это «я», где оно пребывает на самом деле? И здесь субъективизму приходится иметь дело с теми же факторами, что и объективистскому взгляду на жизнь и бытие. С одной стороны, мы можем сосредоточиться на индивидуальной жизни и индивидуальном сознании, приняв их за «я», и видеть цель жизни в его силе, свободе, восхождении к свету, удовлетворении и радости — и таким образом прийти к субъективному индивидуализму. С другой стороны, мы можем взять за основу общественное сознание, коллективное «я»; мы можем видеть в человеке лишь выражение этого общественного «я», неизбежно неполное в индивидуальном или изолированном существовании и обретающее полноту только в жизни сообщества, и, возможно, мы будем склонны подчинить жизнь отдельной личности человечеству ради роста его силы, эффективности, знания, счастья, самоосуществления или даже принести личность в жертву и видеть в ней какой-то смысл лишь до той поры, пока она служит жизни и развитию общности или рода. Возможно, мы потребуем подвергнуть индивида справедливому притеснению и объяснить ему теоретически и на практике, что он не имеет никакого права на существование и самоосуществление, кроме как в сфере своих отношений с обществом. Следовательно, только лишь эти отношения и должны определять мысли, действия и бытие индивида, а его притязания на закон своего собственного существования, закон своей собственной природы, который он вправе реализовывать, а также его требование свободы мысли, неизбежно подразумевающей свободу заблуждаться, и свободы действия, неизбежно подразумевающей свободу оступаться и грешить, можно считать дерзостью и несбыточной мечтой. Тогда коллективное самосознание будет иметь право в любой момент вторгаться в жизнь индивида, отказывать ему в праве на уединенность и обособленность, на самосозерцание и самоизоляцию, на независимость и самоуправление и решать все за него, руководствуясь тем, что представляется ему разумнейшей мыслью и высочайшей волей общества, справедливо преобладающим в нем чувством, тенденцией, осознанной потребностью и стремлением к самоудовлетворению.

Но мы можем также расширить идею «я» (подобно тому, как объективная Наука видит в универсальной силе Природы единственную реальность, а во всем остальном — проявления этой силы) и прийти в результате внутренних поисков к осознанию универсального Существа или Бытия, которое реализует себя в мире, а индивида и коллектив беспристрастно рассматривать как равноправные силы его самовыражения. Очевидно, именно такое самопознание, скорее всего, окажется правильным, поскольку оно наиболее широко охватывает и наиболее полно объясняет различные аспекты мирового процесса и тенденции, неизменно присутствующие в жизни человечества. В таком видении идеалом не может быть ни обособленный рост индивида, ни всепоглощающий рост коллектива — но равное, одновременное и, насколько возможно, параллельное развитие обоих, в ходе которого они помогают друг другу осуществиться. Каждое существо имеет свою истину не-зависимой самореализации и свою истину самореализации в жизни других и должно своим сочувствием, желанием, содействием — по мере роста своего сознания и силы — принимать все большее участие в гармоничном и естественном развитии всех индивидуальных и всех коллективных «я», составляющих это единое универсальное Существо. Индивидуальное и коллективное развитие при правильном подходе представляют собой не отдельные, противоположные или даже противодействующие друг другу тенденции, но порожденные единым импульсом одного общего существования родственные движения, которые разделяются только для того, чтобы вновь повернуть навстречу друг другу и к взаимной пользе образовать более плодотворное и великое единство.

Подобным образом в своих поисках «я» субъективизм, как и объективизм, может преимущественно склоняться к отождествлению «я» с сознательной физической жизнью, поскольку тело является или кажется вместилищем ментальных и витальных сил и способностей, определяющим их развитие. Он может также отождествить «я» с витальным существом, с заключенной в нас жизнью-душой и ее эмоциями, желаниями, побуждениями, стремлением к силе и росту и эгоистическим самоосуществлением. Или же он может подняться до понимания человека как ментального и морального существа, поставить на первое место его внутренний рост, силу и совершенствование в индивидуальной и общественной жизни и объявить это подлинной целью нашего сущест-вования. Может возникнуть и некая разновидность субъективного материализма, прагматичного и занятого внешним миром; но здесь субъективистская тенденция не может сохраняться долго. Ибо природа субъективизма заключается в вечном движении от внешнего к внутреннему, и он только тогда начинает ощущать себя и получать удовлетворение от своей деятельности, когда приходит к внутренней полностью сознательной жизни и чувствует всю ее силу, радость и великие потенциальные возможности, требующие осуществления. На этой стадии развития человек сознает себя как глубинную витальную «волю к жизни», которая использует тело в качестве своего орудия, а силы разума — в качестве своих слуг и помощников. Это образец того витализма, который в разнообразных и ярких формах недавно играл столь важную роль в жизни и до сих пор оказывает значительное влияние на человеческую мысль. За этим витализмом мы приходим к субъективист-скому идеализму, ныне возникающему и набирающему силу, который утверждает осуществление человека как удовлетворение его глубочайшей религиозной, эстетической, интуитивной, высочайшей интеллектуальной и этической, сокровенной душевной и эмоциональной природы и, видя в нем полноту и весь смысл нашей жизни, старается подчинить ей наше физическое и витальное существование. Физиче-ская и витальная жизнь предстают здесь как возможные проявления и орудия субъективной жизни, выливающейся в определенные формы, и утрачивают самостоятельную ценность. Этому новому движению — новому для современной жизни после эпохи господства индивидуа-лизма и объективистского интеллектуализма — свойственна известная наклонность к мистицизму, оккультизму и поискам «я», не зависимого от жизни и тела; эта наклонность яснее обнаруживает истинное направление и характер данного движения.