Человеческая природа и социальный порядок - [90]

Если мы зададимся вопросом, какие же черты характера отличают лидера, единственный ответ, по-видимому, будет следующим: он должен быть очень яркой личностью или, по крайней мере, казаться таковым. Он должен олицетворять собой нечто такое, что привлекает людей, и, таким образом, по праву занимать центральное место в их помыслах. Очевидно, он должен быть в своем роде лучшим из всех. Он не может стать архетипическим образцом, если его не считают в каком-то отношении лучшим из всех, кого только можно представить. Ничто второсортное не может считаться идеалом; если чья-то фигура не затмевает собою горизонта, мы будем стараться разглядеть то, что лежит за ним.

Предметом нашего восхищения может быть и Цезарь Борджиа, и Наполеон, и грабитель поездов Джесси Джеймс, но он должен быть типичен, что-то олицетворять собой. Независимо от того, насколько скверным может быть лидер, он всегда будет обязан своим лидерством чему-то такому, что доказывает его твердость, решительность и превосходство и пробуждает инстинкт деятельности.

Быть крупной личностью и, следовательно, лидером — значит, с одной стороны, обладать яркой индивидуальностью, а с другой — способностью у глубокому сочувствию; это два аспекта масштабной личности, а не какие-то отдельные качества.

Именно потому, что человек ничего не может олицетворять собой, если не обладает яркой индивидуальностью, уверенность в своих силах оказывается столь необходимой чертой лидера: человек никогда не добьется выдающегося результата, если не будет верить в свое особое предназначение, отличное от прочих людей и поначалу обычно ими оспариваемое. Он должен освободиться от навязываемых ему проторенных путей и извлечь на свет из смутных глубин своего подсознания нечто новое — на что способна лишь сильная личность, воинственное, торжествующее я. Эмерсон в своем эссе о самоуверенности лишь четко формулирует то, в чем всегда состояло кредо выдающихся людей.

С другой стороны, успех в реализации исключительных задатков и завоевание их признания зависят от меры симпатической сопричастности к течению общественной жизни. Всякое лидерство осуществляйся как попытка внушения людям определенных идей, и, если эти идеи не будут им близки по духу, они, несомненно, будут отвергаться. И только если такие новшества воспринимаются не как нечто чуждое нам, а, напротив, как нечто свойское, но представленное в новом свете, мы и принимаем их.

Часто отмечалось, что личный авторитет не обязательно зависит от каких-либо конкретных свершений, в которых проявляется потенциал лидера; зачастую существует заведомая уверенность в его силе успехе, которая овладевает сознанием людей без видимой на то причины. Есть нечто пленительное в такой непосредственной и на первый взгляд беспричинной уверенности в личном могуществе лидера, и многие проницательные авторы обращают на это обстоятельство особое внимание. Эмерсон, например, часто любит указывать на то, что подлинное величие очевидно и не нуждается в доказательствах. Большинство людей, облеченных реальной властью, в какой-то мере пользуются подобного рода авторитетом, а некоторые вроде Наполеона, Кромвеля, Бисмарка и Эндрю Джексона обладали им в огромной мере. Впрочем, это явление встречается не во всех областях деятельности, но может иметь бесконечно разнообразные формы и градации; и обладать таким влиянием могут как практические деятели, так и люди искусства. Власть над людскими умами, которой обладали Данте, Мильтон, Гете и им подобные, казалась столь же естественной, как и мантия на их плечах, и возбуждала во всех впечатлительных людях, которые с ними встречались, чувство благоговения, доверия и желание во всем подражать им. Подобные люди являют собой лишь самые яркие примеры того, с чем все мы встречаемся в повседневной жизни, ибо большинство решительных по характеру людей иногда так или иначе производят на нас весьма сильное впечатление. В самом деле, едва ли найдется человек, столь ничтожный, что он ни на кого и никогда не произвел бы хоть какого-нибудь впечатления.

Несмотря на то, что из этого явления часто делают загадку, дело здесь, по-видимому, просто в импульсивной личной оценке, в ощущении силы и превосходства другого человека, проистекающего из интерпретации визуальных или слуховых личностных символов, которые мы обсуждали в предыдущей главе. Человек может произвести на нас впечатление и завоевать в наших глазах авторитет, либо сделав нечто очень значительное, либо проявив такие черты характера, которые заставят нас поверить, что он может это сделать и сделает, если захочет. Именно таким образом, как в последнем случае, когда мы исходим из Умозаключений, люди чаще всего и воздействуют на нас в повседневной социальной практике. Во многих случаях мы затруднились бы ответить, почему, собственно, мы считаем данного человека решительным, бесстрашным, великодушным, исполненным внутренней силы или же наоборот. Конечно, репутация и прошлые заслуги значат очень много, но мы довольно легко судим о человеке и без них, и если, как Орландо из мюзикла «Как вам угодно», он «выглядит преуспевающе», мы верим ему. Воображение — своего рода банковская расчетная палата, в которой могучие силы оперируют привычными символами без особых проблем.