Человечек в колбе - [76]

— Ах, там, в Бразилии, какие там жуки! Вот где стоит собирать, вот, куда нужно ехать.

Зимними вечерами, когда жуки крепко спали, зарывшись в мох или спрятавшись в трещинах коры пней, они пересматривали карты и атласы и мечтали, мечтали, мечтали…

— Будем копить деньги, — решил Уоллэс, — и тогда…

И они принялись копить. Им не нужно было много денег — только бы хватило, чтоб добраться до этой загадочной страны, кишащей попугаями и огромными жуками, только бы попасть на Амазонку с ее разливами и болотами, а там… О, там они сумеют показать себя, сумеют набрать столько жуков и наловить столько бабочек, что им хватит их на всю жизнь.

Настал желанный день: несколько удачно построенных будок сильно приблизили его. Они отправились в Бразилию, захватив с собой брата Уоллэса. Их багаж привел в смущение таможенных чиновников — в нем было очень мало белья и платья и очень много коробок и ящиков, банок и баночек, сачков для насекомых, пинцетов и булавок.

— Джентльмены — натуралисты? — спросил чиновник и подмигнул глазом. — О, я сразу догадался!

Еще бы не догадаться! Кто, кроме натуралиста, потащится за тысячи километров, имея в чемодане две смены белья и полдюжины сачков из кисеи?

Их знал весь корабль, и все шутили над тремя англичанами, ехавшими в такую даль за… жуками и бабочками.

— Да у меня на ферме этого добра сколько хочешь было, — говорил им толстый фермер, переезжавший в Аргентину, чтобы там начать новое хозяйство.

— Там другие, — смеялись Бэтс и Уоллэсы. — Там не то, что в Англии.

Они добрались до обетованной земли и принялись ловить все, что подвернется под руку. Они собрали тысячи жуков и бабочек, настреляли бездну попугаев, собирали насекомых и птиц с таким азартом, что можно было подумать, будто их цель была — переловить всех насекомых Бразилии и лишить ее леса попугаев. Они не обращали внимания на дожди и ядовитых змей, не боялись рева хищников и бесстрашно лазали по камышам и болотам. Электрический угорь не мешал им забираться по уши в воду, для того, чтобы подсторожить стрекозу, летавшую над огромными листьями Виктории Региа. Они бойко удирали от кайманов, если те были велики, и спокойно хватали их и совали в свои походные мешки, если те были малы. Они ночевали в лесах и на берегу рек, мокли под дождем и парились в солнечные дни во влажных болотистых лесах. И кончилось все это тем, что брат Уоллэса заболел лихорадкой. Он трясся и метался в бреду в палатке, а Уоллэс и Бэтс по очереди гонялись по лесу и с азартом размахивали сачками, ловя пестрых бабочек. Брат умер. Но вовсе не потому, что за ним плохо ухаживали: желтая лихорадка редко выпускает больного из своих лап.

Пробыв в Бразилии четыре года, Уоллэс решил, что пора вернуться в Англию. Погрузив на корабль ящики со своими коллекциями, он тронулся в путь.

— Пожар! — раздался тревожный крик.

Корабль сгорел среди океана, а с ним сгорели и все ящики с коллекциями Уоллэса. Сам отважный путешественник и неутомимый охотник за бабочками, жуками и попугаями едва успел спрыгнуть в шлюпку. Десять дней он носился по волнам океана в компании с несколькими матросами, десять дней глядели они на эти волны и ждали спасения. Они чуть не ослепли от блеска воды и нестерпимого сияния неба, у них слезла кожа с лица, а руки потрескались и кровоточили. Но они — дождались корабля.

Вернувшись в Лондон, Уоллэс не захотел снова волочить за собой землемерную цепь. Ведь он знал теперь, с чем хорошо бродить по лесу, — с ружьем и сачком. Написав две книжки о своем путешествии, он получил за них небольшую сумму денег, хотя книжки особого успеха и не имели. Денег на первое время хватало. Он принялся заводить знакомства среди натуралистов, уже знавших о нем как об опытном собирателе коллекций. Эти натуралисты выхлопотали ему поддержку правительства, и вскоре Уоллэс опять грузил на корабль чемоданы и ящики с булавками, банками, сачками и ружьями. Теперь он отправился на восток — исследовать Малайский архипелаг.

Не думайте, что натуралисты хлопотали о нем только из уважения и любви к нему. Ничуть! Им были нужны животные с Малайских островов, вот они и послали за ними опытного охотника.

Уоллэс поехал. Он восемь лет пробыл там, на больших и малых островах, посетил ряд островов, начал от Малакки и добрался до Новой Гвинеи. Он уже не просто собирал теперь бабочек и жуков, стрелял птиц и совал в ящики со спиртом змей и ящериц. Он почувствовал себя настоящим натуралистом и занялся всевозможными наблюдениями. А материала для этих наблюдений на Малайских островах было сколько угодно.

На Суматре и Борнео он встретился с орангами, которых в Европе почти не знали. Он увлекся охотой и наблюдениями за ними, тем более, что охота была так легка и проста.

— Когда я находил оранга, то шел домой за ружьем, — рассказывал Уоллэс о своих встречах с орангами. — И оранг словно дожидался меня, он не уходил далеко.

И найдя этого доверчивого оранга, охотник посылал в него пули. А когда раненый оранг карабкался на вершину дерева и начинал делать там себе временное гнездо из наскоро наломанных веток, чтобы укрыться от врага, Уоллэс с радостью заносил в свою записную книжку новое наблюдение — как оранг строит гнездо.