Челкаш - [15]

Прежде чем заводить Малыша, я выкатил его из сарая, затем авторучкой на картоне от пачки с крупой написал:

«Немедленно явитесь в отделение милиции и признайтесь в угоне «Запорожца»! Придёте добровольно — наложу штраф. Не придёте — вас ждёт тюрьма! Лейтенант Челкаш».

Картон я положил посреди сарая, после чего закрыл ворота и вновь прибил петли с замком.

Мне предстояло ещё сбегать за велосипедом, отвинтить у него колеса — иначе он не влезал в салон — и в разобранном виде укладывать велосипед на заднее сиденье. Только после всех этих действий я запустил движок нашего железного друга, включил фары и мы через кусты, подпрыгивая на кочках, погнали по задворкам деревни к дороге. Малыш, радуясь освобождению из плена, нёсся так, будто его двигатель стал реактивным.

В Лыково мы очутились меньше, чем за полчаса. Я разбудил хозяйку велосипеда, от всей души поблагодарил её за «железного коня» и подтвердил её слова, что валуевские ребята балуют, только их «баловство» я назвал более точно — преступлением.

Вернувшись, я плюхнулся на своё шофёрское место — именно плюхнулся, потому что жутко устал, ведь нам в тот день досталось, — и сказал Челкашу:

— Ну а теперь гоним подальше от этих злополучных мест!

Потом обратился к нашему железному другу:

— Давай, Малыш, поднатужься! Разорви ночную тьму!

Глава пятнадцатая Довольно страшная. Особо впечатлительным читателям лучше не читать

Мы гнали по ночным дорогам мимо тёмных деревень и освещённых посёлков с редкими гуляющими парочками, катили через просторные поля и проскакивали насквозь лесные массивы. Отмахав около двухсот километров, мы остановились у моста через речку Протву. По обоим берегам реки стоял лес. Под напором ветра деревья раскачивались и шумели. А под мостом росла дурман-трава, над которой висели какие-то розовые облачка. Ни с того ни с сего, в голове мелькнуло: «Здесь можно уснуть и не проснуться». В самом деле, местность была мрачноватой, но нас с Челкашом уже клонило ко сну («штурмана» в машине так укачало, что он два раза клюнул носом в панель приборов), так что выбирать не приходилось.

Мы съехали с дороги к реке и, заглушив движок, я достал из багажника примус, чтобы приготовить уже не ужин, а скорее завтрак, поскольку небо уже светлело.

Взяв котелок, я собрался зачерпнуть воды, нагнулся и отпрянул — среди травы на дне реки лежал… утопленник! Я весь покрылся холодным потом. Но что странно, Челкаш, который с сонным видом крутился около меня, почему-то не замечал утопленника, хотя обычно на всё реагирует гораздо раньше меня.

Я уже бросил котелок и протянул руки, чтобы вытащить мертвеца, как вдруг заметил, что утопленник — не что иное, как белёсое бревно-топляк. Так обманулся от переутомления.

Но в чём я не обманулся, так это в муравьях, больших рыжих муравьях. Пока готовилась каша с тушёнкой и мы с Челкашом сидели у примуса, на нас набросились полчища муравьёв (и чего они проснулись в такую рань?). К сожалению, мы поздно заметили, что облеплены насекомыми с головы до ног. Мне пришлось снимать одежду и отряхивать её, а Челкашу ничего не оставалось, как лезть в воду.

Проглотив кашу, устроили в Малыше постель и легли. И вовремя — порывы ветра усилились и уже хлестали по автомобилю так, что нас раскачивало, словно лодку на стремнине. Спустя некоторое время ветер перешёл в ураган. Я испугался — как бы нас не сдуло в воду, не хватало ещё раз оказаться на дне реки! На всякий случай я завёл Малыша и отогнал его подальше от воды, но не успел снова забраться под одеяло, как заметил — со стороны дороги, словно чёрная стена, приближается смерч.

Через минуту небо потемнело и вокруг нас завертелась неистовая карусель из пыли, камней, листвы и сучьев; потом закрутились стоящие рядом деревья, а за ними и наш Малыш. Казалось, мы попали в гигантскую бетономешалку. Какая-то невероятная сила подняла нас над землёй и в мутном облаке понесла куда-то на юг; далеко внизу за серой пеленой мелькнул зигзаг реки, пятна леса, какие-то откосы, уклоны и то ли избы, то ли стога сена, потом всё пропало.

Не знаю, сколько времени мы летели по воздуху, но, когда Малыш стал снижаться, я увидел — под нами какой-то тёмный остров посреди бушующего океана.

Я думал, мы хотя бы приземлимся более-менее плавно на какую-нибудь мягкую ярко-зелёную поляну, но надо же такому случиться! — мы грохнулись на каменистое плато. Удар был такой силы, что Малыш разлетелся вдребезги.

Каким-то странным образом мы с Челкашом не пострадали — как лежали на откидных сиденьях, так и продолжали лежать среди кусков железа, шестерёнок, болтов и гаек — всего того, что осталось от нашего дорогого Малыша; лежали ошеломлённые, подавленные, не в силах осознать, что произошло. Когда же пришли в себя, поднялись и осмотрелись, в нас вселился страх — плато представляло собой нагромождение каменистых глыб в пыльной фиолетовой атмосфере; из трещин меж камней прямо на наших глазах вылезала какая-то чёрная растительность, похожая на рыболовные крючки, пики, секиры; а всё плато обрамляли гигантские холмы.

«Что за остров? Как нам отсюда выбираться?» — крутилось в голове, я пребывал в жуткой растерянности.