Чекисты. Книга вторая - [5]

“Что же делать мне сейчас? — лихорадочно думал Березняк. — Надежды на спасение очень мало. Чтобы мы ни говорили — бандиты уже не отпустят отсюда”.

В том, как будет себя вести Почаевец, — Березняк не сомневался. Скорее всего он скажет все, что думает про бандитов, и тем только ускорит свою смерть. Но правильно ли это будет для него самого, для государства? “А что если попытаться войти в доверие к бандитам? Прикинуться их единомышленником? Попытаться перехитрить их? Вести себя здесь так, как вел себя среди немцев надевший гитлеровский мундир челябинский комсомолец и храбрый разведчик Николай Кузнецов?”

…Бледные после долгой зимы, проведенной под землей, бандиты бросали на стол карты ленивыми, расслабленными движениями.

— Эх, и дал я маху тогда, когда Хмара проводил работу по “Олегам”, — сказал рыжеволосый охранник Джура — Надо было согласиться…

— По каким “Олегам”? — спросил сидящий поодаль от играющих молодой конопатый бандит Орест.

Джура полупрезрительно искоса глянул на него и процедил:

— Не знаешь, что такое “Олеги”? Да, положим, ты только через год к нам пришел. “Олеги”, друже, — это те, кого провод из-под земли переводит на легальное положение. Дал тогда Хмара тем хлопцам, что согласились легализоваться, гроши, документы крепкие, и поразъехались они кто куда. Был у нас такой боевик Буйный, начитанный тип, из восьмого класса гимназии, так тот, пока мы отсиживались по бункерам, ухитрился уже институт окончить. Я слышал, где-то инженером на Дону работает.

— Для чего же Хмара отпустил сразу столько хлопцев? — наивно спросил Орест. — А кто за наше дело будет драться?

— Кто тебе сказал, что они насовсем отпущены? — косясь на новичка, заметил Стреляный. — Они, брат, к нашему делу крепкой ниткой пришиты. Живут себе по разным городам и селам под чужими фамилиями, вынюхивают все, что надо, а когда нужно будет, Хмара ту ниточку и дернет. У него, брат, в бутылке, что в тайнике хранится, все их фамилии и адреса переписаны, все их “псевдо”, даже фотокарточки некоторых есть…

— Вот этого я малость не понимаю, — сказал, выбрасывая с облегчением последнюю карту, Мономах. — Как можно такую важную тайну и в земле хранить? Найдет какой-нибудь пацан эту бутылочку, снесет ее чекистам и — хана: всех наших “Олегов” переловят, как куропаток…

— Не переловят! Попробуй, подойди к этому тайнику — заминирован он! Один Хмара знает, как.

Полураскрыв один глаз, внимательно слушал разговор бандитов Березняк.

— Тише, ты, конспиратор! — цыкнул на Стреляного Смок и кивнул в сторону, где лежал геолог.

— А что? — возразил Стреляный. — Все равно. — И он сделал руками крест. — Отсюда ему выхода нет — слышит или не слышит. Кто наше расположение увидел — тот быстро травой порастет!

Вверху раздался стук и открылось отверстие люка. По лесенке в бункер спускался один из личных охранников Хмары, боевик по кличке Реброруб, длиннорукий, курносый детина с автоматом на груди, в немецких ботинках на толстой подошве, зашнурованных телефонным проводом.

Смок незаметно смахнул со стола карты. Все вскочили, думая, что за Реброрубом проследует Хмара, но пришелец махнул рукою, чтобы садились, а сам, пройдя в угол, где лежали геологи, толкнул носком ботинка в бок Березняка и закричал:

— А ну, вставай!..

Березняк, пошатываясь, встал. Реброруб кивнул Стреляному, чтобы тот шел с ним. Стреляный снял с пирамиды автомат, зарядил его, подвесил к поясу гранаты и первым поднялся по лесенке. За ним, подталкиваемый снизу кулаками Реброруба, кое-как цепляясь связанными руками за перекладины, полез Березняк.

— Ну, от одного квартиранта избавились! — с облегчением сказал Мономах.

Ночные гости

Темны бывают ночи в Карпатах. Внизу туманы застилают долины с узкими реками, и, сдвинутые, будто по чьему-то приказу, горы ревниво берегут покой заволоченных белесоватой поволокой длинных, непомерно длинных сел и маленьких городков. В то же самое время, находясь на верховинах, вы можете увидеть над собою ясный свод неба, усеянный звездами, слышать неподалеку блеяние овец в пастушьих отарах, редкие звуки трембиты и мерное журчание потоков.

В одну из таких ночей услышали Карпаты нарастающий гул чужого самолета. Прорвавшись внезапно с погашенными бортовыми огнями на небольшой высоте междугорьем, сквозь линию радарных станций, сбросил он таинственный груз и немедленно убрался восвояси…

Одна за другой с темного, усеянного звездами неба в том квадрате Черного леса, где был задержан во время прочески массива Ивасюта-Вильшаный, медленно опустились две фигуры на парашютах.

Приземлившись, они быстро сбросили лямки парашютов, свернули обмякшие купола, отойдя в сторону, зарыли их в землю вместе с грузом под заметными отовсюду двумя дубами и пошагали от опушки леса к дороге. Старший годами, высокий, худощавый и нескладный, с асимметричным лицом, проронил сквозь зубы:

— Ось, видишь, Дмитро… Там, дальше, дорога на Ворохту. Я ее узнаю. Спускались однажды здесь. А там, налево, тот крест. Пошли тихонечко…

Они шли по пыльной, еще не тронутой росой, битой дороге.

Крадучись, воровато, пробрались задворками придорожного села. Окраинная хата была ярко освещена. Из ее маленьких окон вырывался свет керосиновых ламп. То ли свадьба там, то ли крестины, а быть может, попросту вечеринка. Во всяком случае, чей-то красивый голос выводил: