Чекисты, 1977 - [48]

Чуть позднее схватили бывшего корреспондента газеты «Утро России» при царской ставке Александра Николаевича фон Экеспарре. Он же, между прочим, был князем Дмитрием Шаховским, гатчинским мещанином Никодимом Оргом, присяжным поверенным Александром Эльцем и купцом второй гильдии Елизаром Платоновичем Плотниковым.

Журналист оказался крупной птицей, что доказывалось и суммой гонорара: платили ему англичане вдвое больше, чем гусару. И не зря платили. Однажды, к примеру, он подобрал отмычки и раздобыл на ночь секретнейший план минных заграждений в Финском заливе, хотя сейф, где хранился план, считался недосягаемым для злоумышленников. В другой раз с ловкостью циркового манипулятора выкрал чертежи новых морских орудий, еще не сданных Адмиралтейством на военные заводы.

После провала Кроми шефом английского шпионажа должен был стать Джон Меррет, скромный и неприметный владелец фирмы «Меррет и Джонс». Вариант этот считался запасным и в случае осложнений вступал в действие автоматически.

Джон Меррет появился в Петрограде года за четыре до войны. Белокурый великан, каких часто увидишь среди таежных сибирских охотников, он называл себя по-русски Иваном Иванычем. Внедрялся, разумеется, усердно, по всем правилам инструкции. Честнейшим образом выполнял заказы, принятые его монтажной фирмой, подчеркнуто сторонился политики и лишних знакомств.

Кто знает, возможно, в другую пору и сошел бы он за преемника Кроми. Однако после серии скандальных провалов это стало практически неосуществимым.

С Ивана Иваныча не спускали глаз, откровенно контролируя каждый его шаг в Петрограде. Вдобавок нагрянули к нему с обыском, переворошили все конторские бумаги, и лишь счастливая случайность помогла ему избежать ареста.

За резидента, угодившего в поле зрения контрразведки, не дают обычно и ломаного гроша.

В Лондоне это понимали. Новому резиденту требовалось новое обличье. Не мог он быть дипломатом, как капитан Кроми, или вполне легализованным бизнесменом, как владелец фирмы «Меррет и Джонс».

Вот тогда-то и появился в Петрограде тайный агент «СТ-25», человек-невидимка с множеством имен и обличий. Случилось это в ноябре 1918 года, через два месяца после разгрома шпионской сети англичан.

4

Комбинация с «СТ-25» была комбинацией многоходовой. Будь Профессор хоть семи пядей во лбу, все равно не смог бы он разгадать всех ее тонкостей. Тем более что начало комбинаций пришлось на те годы, когда Эдуард Отто отсиживал срок в Иркутском централе, дожидаясь подходящего случая для нового побега.

Не полыхала еще на российских просторах кровопролитная гражданская война. Не было ни осеннего наступления Юденича, ни тайной операции «Белый меч», на которую поставил главную ставку Кирпич.

Была новогодняя ночь. По-русски морозная и вьюжная, с тонкими восковыми свечками на празднично разукрашенных елках, с ряжеными и нищими, с лихими тройками и с сентиментальными святочными рассказами в иллюстрированных журналах.

Вступал в свои права 1909 год.

До полуночи оставалось час с четвертью. К пограничной станции Вержболово подкатил по расписанию курьерский поезд.

Таможенные формальности, как ни спешили чиновники, изрядно подзатянулись. В тесном, жарко натопленном зальце станционного буфета было многолюдно и по-новогоднему оживленно. Пассажиры с нетерпением поглядывали на часы.

— Господа, с Новым вас годом! С новым счастьем! — громогласно провозгласил краснолицый жандармский офицер, оказавшийся в центре довольно пестрой компании у буфетной стойки.

Мгновенно захлопали пробки шампанского. Из рук в руки передавались бутылки с добротным шустовским коньяком. Незнакомые люди спешили наскоро отметить наступление Нового года, заставшее их в пути.

— А вы чего зеваете, милостивый государь? — весело обратился жандарм к высокому молодому человеку в коротеньком клетчатом пальто, одиноко стоящему возле столика с закусками. — Прошу к нашему шалашу, присоединяйтесь!

Обращение было ни к чему не обязывающим, а молодой человек вздрогнул, точно стеганули его хлыстом, и это, разумеется, не укрылось от зорких глаз жандарма.

Неловко поклонившись, молодой человек заспешил на перрон.

Странное его поведение, признаться, насторожило представителя власти. Вполне возможно, что последовал бы он за этим пассажиром и проверил бы его документы с обычной своей подозрительностью, но сосед жандарма у буфетной стойки, солидный толстяк в богатой енотовой шубе, досадливо махнул рукой:

— Оставьте, любезнейший, пустое… Это англичанишка один, в гувернеры едет устраиваться…

— Вы с ним знакомы?

— Калякали давеча на остановке, познакомились. Юноша бедный, юноша бледный! — хохотнул толстяк, весело подмигивая жандарму. — Мало ли кормится ихнего брата на вольготных русских хлебах? Англичанишки, французишки, немчура пузатая… И все едут, все едут… Пропустим-ка лучше посошок на дорожку, вернее будет…

Жандарм с удовольствием согласился пропустить посошок. Если уж признаться по совести, вовсе не молодые иностранцы занимали его и не к ним он принюхивался, внимательно листая паспорта пассажиров курьерского поезда. Выискивал злонамеренных врагов государя императора, искал в багаже марксистскую нелегальщину…