Чекистка - [4]
И тут наконец-то в дверях показался Олькеницкий. Он шел с военкомом города Милхом.
Гирш был одет как обычно: защитная гимнастерка и широченные синие бриджи. Костюм сидел на нем плохо, и он казался в нем очень неуклюжим. Вера про себя мгновенно отметила, что выглядит он очень плохо. На лице Олькеницкого лежала печать крайнего утомления, но глаза его смотрели зорко, твердо, как обычно. Под этим пристальным дружеским взглядом тревога улетучилась.
«Как постарел Гирш», — подумала Вера Петровна. На память пришла первая встреча с ним.
Был конец 1916 года. Олькеницкий появился в Казани на год раньше, как беженец из Польши. В университете, куда поступил Гирш, он сразу выделился большевистской страстностью и принципиальностью.
Вере живо представилось их первое знакомство и то, как убедительно раскритиковал Олькеницкий программу партии левых эсеров максималистов-интернационалистов, к которым Вера Петровна примкнула в марте 1917 г.
«Тоже мне платформа, — иронизировал Олькеницкий. — Никакого понимания обстановки сегодняшнего и вчерашнего дня, не политическая линия, а смесь сентиментальности и романтики с припадками бунтарства».
«А ведь Гирш прав, — подумала тогда Вера Петровна, — абсолютно прав». Именно он помог ей понять, куда вела линия эсеров, в рядах которых она вдруг оказалась.
В последнее время Вера Петровна часто задумывалась над этим вопросом. Она упорно искала объяснения своему поступку: Вера понимала, что произошла нелепость, абсурд. Но почему? Что это было? Внезапный порыв, толкающий людей на бездумные, ничем не оправданные поступки? Или что-то другое? Может быть, сказались заложенные в ней с детства элементы бунтарства?
Когда она попыталась в разговоре с Гиршем свалить все на бездумность, он оборвал ее: «Молчи, молчи лучше. Ты склонна к бунтарству. Это и привело тебя к эсерам».
Гирш давно понял, куда ведет левых эсеров их политическая линия. Он сразу раскусил их псевдореволюционную сущность и то, что под громкой, левой фразеологией они скрывают свое истинное контрреволюционное нутро.
«Громыхаете, как пустые бочки по мостовой», — удачно съязвил как-то Олькеницкий во время выступления против кого-то из левых эсеров на заседании губревкома.
Внутренне Вера была удовлетворена тем, что по вопросу о Брестском мире она шла в ногу с большевиками против эсеровского большинства. Она уже давно идеологически порвала с эсерами. Надо было кончать и организационно, но Гирш советовал:
— Ты прежде уведи из-под эсеровского влияния тех, кто так же, как ты, случайно очутился в их лагере.
Вера активно принялась за разложение левоэсеровской организации. Она ждет не дождется, когда газета «Знамя революции» опубликует наконец декларацию об идеологическом и организационном разрыве с эсерами[6].
Все это вспомнила сейчас Вера, когда увидела Гирша.
Быстро встав из-за стола, Вера Петровна шагнула к Олькеницкому и Милху, решительно взяла их под руки и повернула назад, к выходу из столовой. Они с недоумением глянули на нее, но подчинились.
Выйдя на улицу и убедившись, что никого поблизости нет, Вера Петровна лаконично, но очень связно передала Олькеницкому и Милху все, что рассказал ей Сименовский.
Гирш внимательно выслушал ее, и глубокая поперечная складка легла на его лбу. Он молча думал.
— Может, арестовать Сименовского? — прервал молчание Милх.
Олькеницкий отрицательно покачал головой:
— За что? За то, что он пришел и предупредил нас? Так нельзя! Вот допросить его как следует, пожалуй, необходимо. А как Дмитрий? От него нет ничего нового? Как бы он не перепутал «свою биографию».
— Все до мелочи продумано и учтено. Надеюсь, что он сойдет за сынка пострадавшего от большевиков. Связь с золотопогонниками у него устанавливается. Вот-вот будут новости. Дмитрий проникнет в их логово обязательно, я уверена.
— Ну ладно. Пока займись Сименовским.
Вера Петровна тут же вернулась в столовую и предложила Сименовскому пойти вместе с ней на Воскресенскую улицу, где в здании бывшего окружного суда помещалась губернская чрезвычайная комиссия.
Сименовский был так напуган этим предложением, что и не подумал отказываться. Впрочем, если бы он и попытался отказаться, то находившиеся поблизости Олькеницкий и Милх помогли бы доставить его куда надо без промедления.
Придя в губчека, Вера Петровна провела Сименовского в большую полутемную комнату, единственным освещением которой служило несколько самодельных лампадок. Электричества в городе не было.
В комнате стояли письменный стол и несколько стульев. Другой мебели не было.
— Садитесь! — сказала Вера Петровна и пододвинула Сименовскому один из стульев.
— Почему вы меня арестовали? — дрожащим от обиды шепотом спросил приват-доцент. — Это… это бесчеловечно.
— Арестовала? Вас? Вы глубоко заблуждаетесь. Пока мы вас не арестовываем, и не моя вина, что нам приходится продолжать беседу здесь, в чека. Но согласитесь, вы рассказали столь серьезные вещи, что никакие недомолвки, недоговоренности недопустимы. Итак, от кого вы узнали о заговоре? Учтите, на сей раз я вас спрашиваю официально, и вам придется отвечать.
— Не могу! — чуть не вскричал Сименовский, хватаясь за голову. — Не могу, я не хочу быть чьим-то убийцей! Я не предатель, не провокатор!
Повесть «Двуликий Янус» рассказывает о самоотверженной работе советских чекистов, умело раскрывающих сложное и запутанное дело и разоблачающих крупного фашистского резидента.
Повесть «Тонкая нить» рассказывает о самоотверженной работе советских чекистов, умело раскрывающих сложное и запутанное дело.Читатель узнает, как необходимо быть бдительным и внимательным и как любой на первый взгляд незначительный факт дает возможность сотрудникам органов госбезопасности разоблачить важных государственных преступников.
Андрей Яковлевич Свердлов (Андрей Яковлев) (1911–1969) — сын одного из наиболее из-вестных деятелей большевистской партии Я.М.Свердлова — поступил на службу в органы НКВД совсем молодым (ему было немногим больше 20 лет). В последние годы службы он за-нимал должность заместителя начальника отдела «К» (контрразведка) Главного управления МТБ СССР, работал в 4-м секретно-политическом отделе управления МВД СССР, потом в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, защитил диссертацию на звание кандидата исторических наук.
Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но всё же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии.
Неизданные произведения культового автора середины XX века, основоположника российского верлибра. Представленный том стихотворений и поэм 1963–1972 гг. Г. Алексеев считал своей главной Книгой. «В Книгу вошло все более или менее состоявшееся и стилистически однородное из написанного за десять лет», – отмечал автор. Но затем последовали новые тома, в том числе «Послекнижие».
Биография А Фадеева, автора «Разгрома» и «Молодой гвардии», сложна и драматична. И хотя к этой теме обращались уже многие исследователи, И. Жукову удалось написать книгу, предельно приближающую читателя к тем событиям и фактам, которые можно считать основополагающими для понимания и личности самого Фадеева, и той эпохи, с которой неразрывно связана его жизнь.
За годы работы Стэнли Кубрик завоевал себе почетное место на кинематографическом Олимпе. «Заводной апельсин», «Космическая Одиссея 2001 года», «Доктор Стрейнджлав», «С широко закрытыми глазами», «Цельнометаллическая оболочка» – этим фильмам уже давно присвоен статус культовых, а сам Кубрик при жизни получил за них множество наград, включая престижную премию «Оскар» за визуальные эффекты к «Космической Одиссее». Самого Кубрика всегда описывали как перфекциониста, отдающего всего себя работе и требующего этого от других, но был ли он таким на самом деле? Личный ассистент Кубрика, проработавший с ним больше 30 лет, раскрыл, каким на самом деле был великий режиссер – как работал, о чем думал и мечтал, как относился к другим.
Содержание антологии составляют переводы автобиографических текстов, снабженные комментариями об их авторах. Некоторые из этих авторов хорошо известны читателям (Аврелий Августин, Мишель Монтень, Жан-Жак Руссо), но с большинством из них читатели встретятся впервые. Книга включает также введение, анализирующее «автобиографический поворот» в истории детства, вводные статьи к каждой из частей, рассматривающие особенности рассказов о детстве в разные эпохи, и краткое заключение, в котором отмечается появление принципиально новых представлений о детстве в начале XIX века.
Николай Гаврилович Славянов вошел в историю русской науки и техники как изобретатель электрической дуговой сварки металлов. Основные положения электрической сварки, разработанные Славяновым в 1888–1890 годах прошлого столетия, не устарели и в наше время.