Чеканное слово - [17]

– Я пред омутом женских глаз

О проклятье молю, мой друг!

– Да прольешь ты слезу не раз,

Слыша хохот друзей вокруг!

– Блещет солнцем моя слеза.

Проклинай,

мне печаль суля!

– Да падет на тебя гроза,

Если жаждут ее поля!

– Гром ударил, как на пиру,

Бубну праздничному сродни.

Все проклятья твои к добру,

Прокляни меня, прокляни!

«Я от любви к тебе умру…»

Я от любви к тебе умру,

Подлунное покину царство,

Когда, наперекор добру,

Ты мне от ран, тревог, мытарства

Забудешь поднести лекарства,

Как хворост сникшему костру.

Я от любви к тебе умру,

И вознесусь, забыв удачу,

Друзьям на плечи поутру,

И в дальний путь при женском плаче

Пущусь на деревянной кляче,

Что так не ново на миру.

Я от любви к тебе умру,

И глянут звезды исподлобья,

Лепясь к небесному шатру.

Но ты, храня свое подобье,

Минуй в пути мое надгробье,

Продолжив прежнюю игру.

Я от любви к тебе умру,

Но если над моей могилой,

Сверкнув, подобно серебру,

Появится твой образ милый?

Воскресну я, собравшись с силой,

Веселый, словно на пиру.

С гор сбегают ручьи

С гор сбегают ручьи,

Каждый – в дали свои.

Так и наши пути

Разошлись – не свести.

Разошлись далеко,

Не свести их, не слить.

Будет боль нелегко

Мне в груди утолить.

Иль сольются они

Где – то там, вдалеке,

Как ручьи те, взгляни,

Что сбегали к реке.

«Клянусь, тебя, зазнобу…»

Клянусь, тебя, зазнобу,

Заговорил бы вмиг,

Но пригвоздила к нёбу

Ты грешный мой язык.

А сердце, что давно ли

Влюблялось без конца,

Стреножила, как в поле

Шального жеребца.

«В холодности меня ты упрекнуть…»

В холодности меня ты упрекнуть

решила,

Но если я «не человек, а лед»,

Должно быть, солнце – ты.

И я хочу, светило,

Чтоб ты со мной поласковее было

И понежнее в каждый свой приход.

Растаю я тогда,

Лишусь былого облика,

И станем ближе мы,

Как солнышко и облако.

«Что ты на спицах вяжешь…»

– Что ты на спицах вяжешь,

Красавица моя?

Ты мне, быть может, скажешь,

Красавица моя?

Шаль к свадебной одежде

Ты вяжешь у стола

Иль саван той надежде,

Что рано умерла?

– Есть нитки и для шали,

А эти, ох, крепки —

Я для тебя вначале

Свяжу из них силки.

Мне фиалка отвечала

Где невидимая прялка

Дымку сизую пряла,

Повстречалась мне фиалка,

Что застенчива была.

Громы вешней перепалки

Утихали в стороне,

И спросил я у фиалки

В просветленной вышине:

– Для тебя, для небоокой,

Я не ведаю того,

В этой местности высокой

Что прекраснее всего?

На тропе, у перевала

Мне фиалка отвечала:

– Как зима не прекословь,

Все равно приходит лето.

И всего прекрасней – это

Парня горского любовь.

«Пусть кукушка, жалуясь, кукует…»

Пусть кукушка, жалуясь, кукует,

Пусть кукушка, жалуясь, тоскует,

Что под сизым облаком

Дождинки

Пить в лесу ей вечно суждено

Из гранитной дымчатой щербинки.

А не все ль равно?

Пусть, красуясь ловчею повадкой,

Сокол вновь летит за куропаткой.

Куропатку горную

он прочей

Красной дичи предпочел давно.

Что парит он, до нее охочий,

Мне не все ль равно?

Пусть пред розой спешился поклонник,

Три горы преодолевший конник,

Мне до этой встречи дела нет.

Если бы за каменною балкой

Он склонил колени пред фиалкой,

Для меня померк бы белый свет.

«Моя любовь!..»

Моя любовь!

Ты чистой родилась.

О, светлый трепет чувств первоначальных,

К моей любви не приставала грязь,

Не липла пыль на переходах дальних.

О, первое свечение лучей

И беленькая девичья косынка…

Вот так же беззаветно чист ручей,

И в чашечке цветка светла росинка.

«Сталь напоминала ты…»

Сталь напоминала ты,

Я – кремень. И в те года,

Помнится, от наших встреч

Искры сыпались всегда.

Хоть и сыпались они,

Но огонь не запылал:

Вскоре источилась сталь,

А кремень крошиться стал.

Если б на лугу трава

Трутом некогда была,

То в огне с тобой давно

Мы сгорели бы дотла.

«Быть может, ты – цветок…»

Быть может, ты – цветок,

Твой стебель – стройный стан,

А лепестки над ним —

Невиданные крылья?!

Но каждый, кто вдохнет

Твой сладостный дурман,

На лепестки твои

Осядет серой пылью…

А может, ты – родник,

Серебряный ручей,

К которому в пути

Приникнуть может каждый?..

Но сколько этих струй стремительных

Ни пей,

Прохладой обожжет,

Не утоляя жажды.

«Словно горн, разгорелся восток…»

Словно горн, разгорелся восток,

В красном мареве виснет тропинка.

И быстрей, чем по ветру листок,

На коне пролетает кулинка.

Путь – дорога ее далека,

Только б милый с ней не разминулся,

Не туманили глаз облака,

Конь над пропастью не спотыкнулся.

«Когда, земли почти что не касаясь…»

Когда, земли почти что не касаясь,

Ты держишь путь,

то у самой косули

Твоя походка вызывает зависть,

Уж о подругах я не говорю.

Когда бы превратилась ты в джейрана,

Охотником я стал бы.

И над тем

Смеялись бы аулы Дагестана,

Что только в небо попадаю я.

Молодых цветов огни

Молодых цветов огни

Май рассыпал голубой,

Что мне делать, объясни,

Чтоб любимым быть тобой?

Вот и осень забрела

В сумрак сада моего,

Почему ты не пришла,

Не сказала ничего?

В свой черед свистят ветра,

В свой черед цветут цветы,

Но настанет ли пора, —

Что меня полюбишь ты?

«Говорили мне в горах…»

Говорили мне в горах

Женщины не раз;

«У отчаянной любви

Не бывает глаз».

Довелось и самому

В горной стороне

Стать отчаянной любви

Очевидцем мне.

Несказанной красоты

Девушка одна

В конопатого вдовца

Насмерть влюблена.

«На воде разжег костер…»

На воде разжег костер,

Изо льда построил печь…

Что ж не смог ты до сих пор,

Парень дагестанских гор,

Сердце девичье зажечь?