Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников - [20]
Первое и главное занятие жителей Таганрога было земледелие и рыбный промысел. Рыба отправлялась исключительно соленая, вяленая и копченая, так как пути сообщения того времени не могли позволить иного рода отправки. Соль доставлялась с Кубани, Крыма и даже, может быть, из Бахмута. ‹…›. С прекращением первой турецкой войны и, благодаря выгодным для торговли условиям мира с турками, стала развиваться внешняя торговля. ‹…› до устройства одесского порта вся торговля Южной России единственно шла чрез Таганрог.
Территория города постепенно разрасталась, однако в XVIII столетии город был сосредоточен у моря, ближе к гавани ‹…›. От гавани на юг жили моряки, там же было и адмиралтейство и флотская церковь, ныне Никольская. В глубину материка город ‹…› не шел; здесь были постройки для трех ярмарок, а далее степь, понижавшаяся к западу и переходившая в болотистую ложбину, поросшую камышами и богатую болотною дичью ‹…›. По отношению к прочей России Таганрог все еще представлял нечто вроде островка, отделенного малонаселенными степными местами и едва ли его сношения с континентальной Россией были большими, чем со странами лежавшими у морей Черного, Мраморного и Средиземного. ‹…› Климат Таганрога хвалили ‹…›, Екатерина II в письме к Вольтеру говорила, что все приезжающие из Таганрога «не нахвалятся» климатом его. Таки возник, населился и стал городом Таганрог. Практический гений Петра Великого и тонкий ум мудрой Екатерины II создали его.
Оставил в городе свой след и царь Александр I. В конце своего царствования, осенью 1825 г. он переехал с сильно болевшей царицей из Ст. — Петербурга в Таганрог, где и умер три месяца спустя. Во время императорской четы в Таганроге город на краткий срок стал теневой столицей империи.
В первый раз Александр I посетил Таганрог в 1818 году, когда путешествовал по югу России. ‹…› Город произвел на Императора очевидно приятное впечатление, тем более, что это было весною.<Во второй раз> причиною поездки Императора Александра в Таганрог была болезнь Императрицы, для которой врачи нашли необходимым пребывание на юге, указывая между прочим на Крым. Но Александр <именно> Таганрог, нашел его во всех отношениях удобным для Императрицы. ‹…› Впоследствии, порицая «хваленый Крым», он повторял, что доволен выбором.
Крым с самого начала его освоения Россией в конце XVIII в. считался местом с очень здоровым климатом. По этой причине выбор царем в качестве здравницы Таганрога был воспринят в придворных кругах со скептическим неудовольствием. Однако Приазовье по своим климатическим особенностям мало чем отличалось от Крымского побережья. В книге Павла Филевского мы читаем о Таганроге:
Климат города, как и всего степного края южной России сухой, почему лето бывает довольно жарким, а бесснежная зима при сильных северо-восточных ветрах — тяжелая, хотя и непродолжительная. Господствующих ветров два: северо-восточный или, как его местные жители называют, верховой и юго-западный — низовой; этот последний приносит атмосферную влагу и нагоняет воду в Таганрогский залив и иногда так поднимает ее, что большие пароходы с рейда могут подойти к набережной, но только редко на это отваживаются, чтобы не застрять при быстрой перемене ветра. ‹…› Местность, окружающая Таганрог решительно не имеет болот, что освобождает Таганрог от вредных миазмов и таких беспокойных посетителей, как комары, которые иногда, хотя и нагоняются из гирл восточным ветром, но в очень незначительном количестве да и то по низменной береговой линии[32]. ‹…› Дом, в котором поселился Александр 1-й и Елизавета Алексеевна был каменный, в один этаж; впрочем, Государь предполагал вывести и второй этаж; в подвальном этаже были службы. Между дворцом и земляными укреплениями крепости лежала обширная, незастроенная тогда площадь, которую Император имел намерение засадить садом. ‹…› Половина, занимаемая Императрицею, состояла из восьми весьма небольших комнат, в каковых кроме Императрицы помещались еще фрейлины Валуева и княжна Волконская. Посредине дома проходил, больше других комнат, сквозной зал для приемов. В этой же половине была помещена походная церковь. Половину, занимаемую Императором, составляли две комнаты с другой стороны приемного зала; в угловой был кабинет со спальней, а другая составляла уборную, она одним окном выходила во двор и была полукруглая. При этих двух комнатах был коридор с просветом из уборной для дежурного камердинера; гардеробная же была внизу, в подвальном этаже. При доме довольно обширный двор и небольшой сад с плодовыми деревьями, запущенный и к прибытию Императора несколько приведенный в порядок ‹…›. Дом был меблирован очень просто, но, разумеется, прилично, без всякой роскоши и богатства. Порядок в комнатах по приезде Государя устанавливался им самим. Он сам расставлял простые стулья и небольшие липовые шкафы для библиотеки, вбивал собственноручно гвозди и вешал картины. Вообще Александр I, никогда не любивший роскоши и внешнего этикета, устраивался в Таганроге попросту. Из многого можно было заметить, что он устраивался в Таганроге надолго, быть может навсегда. Он давно тяготился делами государственного управления, тем более, что быль совершенно разочарован в своем политическом идеале. О намерении Императора отказаться от престола и поселиться в Таганроге можно заключить из его желания прибавить второй этаж во дворце, устроить сад между крепостью и дворцом; кроме того, он говаривал: «надо, чтобы переход к частной жизни не был резок»; а обращаясь к Волконскому говорил: «и ты выйдешь в отставку и будешь у меня библиотекарем». Среди граждан Таганрога Александр 1-й держал себя в высшей степени просто. С семи часов до девяти он прогуливался пешком, а с одиннадцати в экипаже с Императрицею до первого часа. Любимая его прогулка была по направлению к городскому саду, за которым он подолгу просиживал на особом месте; городским садом он много занимался, назначал рабочим их работу; составлен был целый штат для устройства сада и выписан лучший садовник из Петербурга. Разговаривая с градоначальником Дунаевым, он однажды сказал: «позвольте мне в вашем саду похозяйничать» и приказал купить дачу и рощицу, прилегающую к саду, чтобы его увеличить. К своему дворцу Император собирался прикупить имение бывшего градоначальника Папкова, состоящее из сада и нового, лучшего тогда в Таганроге, дома ‹…›. Обед Государя оканчивался в час, после обеда Государь и Государыня опять гуляли или ездили по городу.
Настоящая книга относится к жанру документальной беллетристики и повествует о жизни советского художественного андеграунда 60-х – 80-х годов XX в. Ее персонажи – художники и поэты-нонконформисты, являвшиеся, по мнению партийных идеологов, «выразителями буржуазной эстетики и морали». На страницах книги читатель встретит немало имен бывших «гениев андеграунда». Из образов этих людей, их историй и элементов своей собственной биографии автор соткал яркое мозаичное полотно того «чудного» времени, коим являлись последние три десятилетия существования СССР, страны несбыточных надежд. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Биография Марка Алданова - одного из самых видных и, несомненно, самого популярного писателя русского эмиграции первой волны - до сих пор не написана. Особенно мало сведений имеется о его доэмигрантском периоде жизни. Даже в серьезной литературоведческой статье «Марк Алданов: оценка и память» Андрея Гершун-Колина, с которым Алданов был лично знаком, о происхождении писателя и его жизни в России сказано буквально несколько слов. Не прояснены детали дореволюционной жизни Марка Алданова и в работах, написанных другими историками литературы, в том числе Андрея Чернышева, открывшего российскому читателю имя Марка Алданова, подготовившего и издавшего в Москве собрания сочинений писателя. Из всего, что сообщается алдановедами, явствует только одно: писатель родился в Российской империи и здесь же прошла его молодость, пора физического и духовного созревания.
Книга посвящена раскрытию затененных страниц жизни Максима Горького, связанных с его деятельностью как декларативного русского филосемита: борьба с антисемитизмом, популяризация еврейского культурного наследия, другие аспекты проеврейской активности писателя, по сей день остающиеся terra incognita научного горьковедения. Приводятся редкие документальные материалы, иллюстрирующие дружеские отношения Горького с Шолом-Алейхемом, Х. Н. Бяликом, Шолом Ашем, В. Жаботинским, П. Рутенбергом и др., — интересные не только для создания полноценной политической биографии великого писателя, но и в широком контексте истории русско-еврейских отношений в ХХ в.
Настоящая книга писателя-документалиста Марка Уральского является завершающей в ряду его публикаций, касающихся личных и деловых связей русских писателей-классиков середины XIX – начала XX в. с евреями. На основе большого корпуса документальных и научных материалов дан всесторонний анализ позиции, которую Иван Сергеевич Тургенев занимал в национальном вопросе, получившем особую актуальность в Европе, начиная с первой трети XIX в. и, в частности, в еврейской проблематике. И. С. Тургенев, как никто другой из знаменитых писателей его времени, имел обширные личные контакты с российскими и западноевропейскими эмансипированными евреями из числа литераторов, издателей, музыкантов и художников.
Книга посвящена истории взаимоотношений Ивана Бунина с русско-еврейскими интеллектуалами. Эта тема до настоящего времени оставалась вне поле зрения буниноведов. Между тем круг общения Бунина, как ни у кого другого из русских писателей-эмигрантов, был насыщен евреями – друзьями, близкими знакомыми, помощниками и покровителями. Во время войны Бунин укрывал в своем доме спасавшихся от нацистского террора евреев. Все эти обстоятельства представляются интересными не только сами по себе – как все необычное, выходящее из ряда вон в биографиях выдающихся личностей, но и в широком культурно-историческом контексте русско-еврейских отношений.
Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Серия «Классики за 30 минут» позволит Вам в кратчайшее время ознакомиться с классиками русской литературы и прочитать небольшой отрывок из самого представленного произведения.В доступной форме авторы пересказали наиболее значимые произведения классических авторов, обозначили сюжетную линию, уделили внимание наиболее важным моментам и показали характеры героев так, что вы сами примите решение о дальнейшем прочтении данных произведений, что сэкономит вам время, либо вы погрузитесь полностью в мир данного автора, открыв для себя новые краски в русской классической литературе.Для широкого круга читателей.
Серия «Классики за 30 минут» позволит Вам в кратчайшее время ознакомиться с классиками русской литературы и прочитать небольшой отрывок из самого представленного произведения.В доступной форме авторы пересказали наиболее значимые произведения классических авторов, обозначили сюжетную линию, уделили внимание наиболее важным моментам и показали характеры героев так, что вы сами примите решение о дальнейшем прочтении данных произведений, что сэкономит вам время, либо вы погрузитесь полностью в мир данного автора, открыв для себя новые краски в русской классической литературе.Для широкого круга читателей.
Статья напечатана 18 июня 1998 года в газете «Днепровская правда» на украинском языке. В ней размышлениями о поэзии Любови Овсянниковой делится Виктор Федорович Корж, поэт. Он много лет был старшим редактором художественной литературы издательства «Промінь», где за 25 лет работы отредактировал более 200 книг. Затем заведовал кафедрой украинской литературы в нашем родном университете. В последнее время был доцентом Днепропетровского национального университета на кафедре литературы.Награжден почётной грамотой Президиума Верховного Совета УРСР и орденом Трудового Красного Знамени, почетным знаком отличия «За достижения в развитии культуры и искусств»… Лауреат премий им.
Ранний период петербургской жизни Некрасова — с момента его приезда в июле 1838 года — принадлежит к числу наименее документированных в его биографии. Мы знаем об этом периоде его жизни главным образом по поздним мемуарам, всегда не вполне точным и противоречивым, всегда смещающим хронологию и рисующим своего героя извне — как эпизодическое лицо в случайных встречах. Автобиографические произведения в этом отношении, вероятно, еще менее надежны: мы никогда не знаем, где в них кончается воспоминание и начинается художественный вымысел.По всем этим обстоятельствам биографические свидетельства о раннем Некрасове, идущие из его непосредственного окружения, представляют собою явление не совсем обычное и весьма любопытное для биографа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Предисловие известного историка драмы Юрия Фридштейна к «Коллекции» — сборнику лучших пьес английского драматурга Гарольда Пинтера, лауреата Нобелевской премии 2005 года.