Чего-то не хватает - [3]

Актёр мнётся, криво улыбаясь. Медлит с ответом.

— Давай, давай, не тушуйся.

— На «Зосю» смотрел.

— На кого? — режиссёр в недоумении оглядывает помещение.

— Да вон, «стеночка», — показывает герой на декорацию, вернее, на шкаф и на сервант возле кровати. — Польская «Зося». Скоро себе такую же покупаю. Очередь подошла, деньги нужны. Прости, из головы не выходит.

— Бред. С кем работаю…

— Бред? — злится актёр. — Ты при студии отовариваешься — без очереди, без записи и без наценок, а нам Союз выделяет — шиш без масла! Кому бред, кому — геморрой!

— Тоже мне, оправдание нашёл.

— Никита, а нельзя, чтобы он побрился? — встревает актриса.

— Кто?

— Да этот твой «заслуженный и без пяти минут народный», — мажет она пятерней по щеке партнёра. — Тёрка, а не герой-любовник! Кожу с меня живьём сдирает.

Актёр хочет что-то гневно возразить, но режиссёр закрывает ему рот рукой.

— Экие вы оба тонкие. Ларочка, ты ж и не такое терпела. Зимняя прорубь, полуденный песок в Гоби… подумаешь, лёгкая щетинка. Представь симпатичного ёжика из мультика… (Внезапно суровеет.) Кстати, к тебе тоже вопрос. Что ты там все время рукой делала? Под ночнушкой зачем-то шарила… Признаться, это странно выглядит.

Она агрессивно подбоченивается.

— К твоему сведению, капроновые чулки надо периодически подтягивать. Чтобы гармошек на коленках не было. И чтобы винтом не пошли.

— Почему по размеру не подобрала? Чем вы там с костюмером занимались?

— НЕ ПО РАЗМЕРУ?! — Яростным рывком она задирает подол. — Полюбуйся, как это устроено, если раньше не видел!

Устроено самым обычным образом: чулки крепятся к поясу на резинках. Все детали пригнаны друг к другу, как в хорошо отлаженном механизме.

— Как ни старайся, мой милый, чулок не ляжет по ноге, это тебе не кожа! А если кому-то представляется по-другому, он либо мальчишка, либо дурак!

— Развоевалась… Перед объективами только не поправляй больше ничего, хорошо? Зрителю совсем не коленки твои интересны… (Хлопает в ладоши.) Внимание, нулевая готовность!

Звукооператор спускает к кровати микрофон на длинном палке со шнуром. Оператор нехотя вылезает из тележки: на плече у него громоздится неопрятного вида агрегат.

— А стационарные?

— Вот, вот и вот. — Оператор показывает на камеры. Точки я со вчерашнего не менял — в отсутствие постановочных распоряжений.

— Где кордебалет?! — внезапно вспоминает режиссёр и начинает безумно озираться. — Убить меня хотите?!

Помреж высовывает голову из павильона.

— Девчата, ау!

Вплывают три русалки в блестках, покачивая хвостами из перьев. Кроме блёсток и хвостов, иной одежды на них нет. Пожилая постановщица танцев сопровождает это трио. Объяснять им задачу не нужно: всю неделю плотно репетировали

— Свет!

Вспыхивают юпитеры, раскалёнными лучами впившись в декорацию.

Режиссёр заметно волнуется:

— Ларочка, Серёженька, ребятки! Я хочу увидеть настоящее чувство. Покажите, что возвышенная страсть присуща нашему человеку не только за станком или кульманом.

СЦЕНАРИСТ (презрительно фыркнув). Идеалист хренов.

ДИРЕКТОР. Эдичка, оставь и мне сколько-нибудь. Сценарист возвращает товарищу бутылку, затем достает из бокового кармана пиджака театральный бинокль. Величавым жестом прикладывает оптику к глазам — и застывает.

Директор потрясённо смотрит на сценариста с его биноклем и бормочет: «Чёрт, не догадался…»

— Мотор

МОТОР!

В точности повторяется отрепетированная сцена. Оператор следит объективом за перемещениями актёров. Камеры громко стрекочут. Сценарист свободной рукой вытаскивает из кармана большое яблоко и сочно откусывает, не отрывать от действа. Директор киностудии с завистью смотрит на яблоко. Режиссёр ободряюще приговаривает: «Так… Так… Митя, книги крупно!»

Книги, лежащие на тумбочке, даются крупно. Разделавшись с текстом, актёры начинают бурно целоваться. Противиться здоровому инстинкту больше нет причин, поэтому житель тайги наконец срывает с себя свитер и клетчатую рубашку, обнажая волосатое, смуглое от кварцевых ванн тело. Героиня вскакивает и освобождается от пеньюара. Нетерпеливые мужские руки стаскивают с неё ночную рубашку.

РЕЖИССЁР. Медленнее! Куда спешим? Героиня остаётся в нижнем белье. Лифчик, трусы, пояс с чулками, — всё лимонного цвета. Бельё обильно украшено оборочками, фестончиками, атласными ленточками. Издалека — очень красиво. Вблизи… Из бюстгальтера вылез предательский ус, впивается актрисе в тело. Она мужественно терпит.

Герой выпрыгивает из брюк, придерживая большие семейные трусы. Сатиновые, ясное дело, однако не синие, как у всех, а в желтую полоску. Это очень современно, даже вызывающе.

Возлюбленные снова на кровати. Женщина лежит неподвижно — глаза томно прикрыты, руки раскинуты. Герой эффектно освобождает её от лифчика, она издаёт стон, исполненный искреннего облегчения, и метает снаряд в сторону камеры. Оседлав героиню верхом, начинает жадно целовать её грудь. Часто дыша от наслаждения, она выгибается поцелуям навстречу.

Грудь у выпускницы Театрального большая, крепкая, киногеничная.

РЕЖИССЕР. Портки!

В оператора последовательно летят лишние детали туалета: трусы мужские, трусы дамские. Оператор мягко двигается вокруг кровати, с разных ракурсов фиксируя эту сцену. Тела актёров молоды и красивы, они блестят в свете юпитеров, они полны присущей нашему человеку возвышенной страсти.