Чеченский этап - [33]

– Неплохо, неплохо для начала, Гриф. Даже очень хорошо, если учесть, что времени у тебя было очень мало. Я назначаю тебя начальником спецподразделения для реализации задач качественного отбора диверсантов. Я не хочу тратить время и средства на подготовку и заброску тех, кто нас попытается предать. Тебе придется стать «начальником особого отдела советского полка», в расположение которого, по ошибке, будут попадать наши диверсионные группы. Задача – понять, на что они способны. Предателей расстреливать на месте. Подробные инструкции вот, изучай. Кстати, тот, кого ты сейчас проверял, твой заместитель. Команда уже подобрана, все в лесу, на спецбазе, завтра туда отправляешься и ты. Вопросы есть?

– Никак нет.

Гринев не знал, радоваться или нет этому назначению. Так сложилась его судьба, он просто хотел жить. Он не поверил Клоду, что его родина Россия, а не жидовско-коммунистическая империя под названием СССР. Родина одна, как ни называй, а тот, кто вторгся на ее землю, – враг. Надо было пережить как-то это время, и потому согласился служить врагу, вполне осознанно пошел на предательство. Он понимал, что был приговорен своими, пусть по ошибке, но он видел, что таких, как он, в особом отделе расстреливали пачками. Не подоспей немцы, лежал бы сейчас в земле сырой с советской пулей в голове, и никаких проблем и мучений. А сейчас, что сейчас? Выявлять и «шлепать» тех, кто сохранил надежду на спасение? Тех, кто еще надеется, взяв в руки оружие, пустить юшку немчуре? Отказаться – опять смерть, только уже от немецкой пули. Может быть, попытаться, наоборот, отбирать к «стенке» тех, кто действительно опасен его родине? Его, конечно, раскусят… Но, может быть, он хоть что-то сможет, что-то успеет. Пару-тройку настоящих гадов шлепнет, и то хорошо… Может, зачтется на том свете, на этом точно уже ничего не поможет.

В сорок пятом в Праге, в подвале дома на Вацлавской площади, тяжело раненным он попал в плен. Врать не стал, рассказал особистам все. К нему часового приставили в госпитале, долго проверяли его показания. Он о многом смог рассказать контрразведке, думал простят. Не расстреляли, но и не простили – десять лет лагерей за измену Родине. В лагере, когда уголовники прижимать стали, примкнул к власовцам…

Губа

Андрийка Губанюк, родом из Волыни, рано остался без родителей. Мать умерла при родах его младшей сестры, отец через два года ушел из дома на работу и не вернулся. Нашли его с проломленной головой в кустах за кабаком, в котором он часто коротал вечера. Полиция не особо утруждала себя по таким делам, виновных так и не нашли. За детьми при живом отце присматривала тетка, старшая сестра отца; теперь ей одной, без кормильца двоих детей стало тяжело содержать; она отдала их в приют и уехала во Львов. В 1939 году, когда во Львов вошла Красная армия, Андрийка, уже трижды судимый за мелкие кражи, сидел в камере полицейского участка. Ждал отправки в тюрьму. Он был известным львовским щипачом по кличке Губа, и гордился этим. Экспроприировал из карманов богатеев кошельки, и делал это очень умело. Советская власть его талант не оценила, и он получил два года лагерей по наказанию, назначенному ему прежней властью. Тут ему, конечно, не повезло: отбывать срок поехал этапом не в Польшу, а на Урал. В лагере, в картежной драке, ударив ножом, убил партнера. За «мокрое» дело добавили десять лет.

Всю войну он отсидел в Краслаге, отказавшись идти добровольцем в штрафбат. За кого ему было воевать? Ни родины, ни флага, одна ненависть к миру, в котором он жил, и ничего боле…

После того как замарал руки в крови, что-то в нем изменилось. Он понял для себя, что жизнь человеческая ничего не стоит, достаточно ткнуть в горло ножом – и нет человека, а главное, нет проблемы. Он перестал жалеть и бояться. Скоро это поняли те, кто с ним сидел. Одни его боялись, другие приняли в свой круг. И быть бы ему вором в законе, лет через десять, но не случилось. Мелковат характером оказался. Не смог от соблазна удержаться, прилег с опущенным, ну и нарушил тем самым правила воровские. Из касты воров не вышибли, но к трону законника раз и навсегда путь закрыли. Ходил под вором в законе Ляпой, в подручных, не гнушался выполнять все его приказы. Губа не раз ставил людей «на комара», фактически обрекая на страшную мучительную смерть. Именно он летом прошлого года за неповиновение бригадиру поставил «на комара» одного наглого власовца. Тот руку на бугра поднял, за что и пошел на корм мошке. Губа делал так уже не раз, и не ожидал, что кто-то с него за это спросит. Ведь приговор вынес Ляпа, он только его исполнил. Все было «ровно». Однако позже пришлось ответить, случилось как случилось.

Гвоздь

Геннадий Ломанов, спортсмен и отличник ГТО, за решетку попал перед войной. В небольшом городке под Ленинградом работал на мебельной фабрике – сбивал ящики под готовую продукцию. По вечерам занимался боксом и борьбой, любил посидеть в свободное время в пивной. Там, на спор, мог ударом кулака пробить гвоздем дюймовую доску. За что и прозвище получил среди своих друзей – Гвоздь. Практически не пил и не курил, умел управлять собой и другими. В общем, был вожаком в своем районе городка. С законом был в ладу. Но так случилось, что набил морду участковому, который приставал к его девушке. Тот представил все как нападение на сотрудника милиции при исполнении. Девушка побоялась рассказать правду. Дали пять лет, попал на Урал в лагеря.