Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне - [177]

— Бог есть! — Саша вытянул взгляд в бездну голубого неба и перекрестился — как мы их, а? — не удержался он от довольной улыбки.

Улучшившееся после задержания настроение свежим ветерком снимало головную боль, ломоту в суставах и вой в мышцах.

— Ай да, «Визирь», ай да, сукин сын! — от переизбытка положительных эмоций Костю потянуло на классику.

Не смущало даже то обстоятельство, что вскоре положительное начало придется заменить на негативное продолжение при работе с захваченными боевиками, судьба которых, кстати, до сих пор не решена.

Костя и Саша неторопливо пошли к командирской палатке, предвкушая избавление от нескольких килограммов железа и встречу с холодной водой.

— Короче, делаем так… — Саша сбрасывал с себя на койку одно за другим: автомат, разгрузку, бронежилет, куртку — сейчас по-быстрому сполоснемся… ты тачку глянешь, хотя… Вы по официалке все-таки будете? — словно дернув ручник на ходу своей речи, спросил Саша.

— Не решили пока… — в который раз ответил Костя.

Высунув руку за полог палатки, он потряс бронежилет, избавляя его, насколько возможно, от въевшейся пыли, — Рябина придет…

— Ладно — не дослушал Саша, при упоминании о Рябинине, его мысли как будто скакнули в сторону — короче, посмотришь машину, а я до рации дойду… покричу и твоих и моих. Балдеют где-то, а командир отдувается — по-доброму изобразил он административный гонор.

Содрав липнувшую к телу майку, Костя, вслед за Сашей, вышел из палатки.

— А что за баня-то? — так и не вспомнив на территории ничего схожего, поинтересовался он — настоящая или прикол какой?

— Думали баня будет… — подходя к флейтообразной трубе с сосками, ответил Саша — а получился прикол…

Он на полную открутил вентили и вода, шипя и отрыгивая, побежала по трубе.

— Лёха в книжках про войну начитался — сунув свою могучую спину под струю воды, пояснил Саша — что, мол, в землянках можно баню сделать… Уф-ф… Хорошо…

Костя, следуя его примеру, сунул голову и плечи под обжигающие струи холодной воды, сразу же оказавшись в другом измерении. Спроси его сейчас, из чего состоит счастье, он, не задумываясь, ткнул бы пальцем в ржавую трубу армейского умывальника, присвоив ей первый номер в списке составляющих.

— …В общем, вырыли мы эту грёбаную землянку, — «Визирь» уже привык к воде и тихо балдел под её струями, не фыркая и не охая, — кое-где «зачистили» досок… печку сварили… трубу… — вертел он свои метровые плечи, — первое время нормально было… парок такой… около дела… Но через какое-то время всё-таки земля из-под пола полезла.

Он разогнулся и, скинув обувь, закатал штаны по колено. Настало время охладить ноги.

— Короче, в целом мыться в этой бане можно, но в ботинках…

— Это как?

— Вот так… — Саша зажмурился, шевеля пальцами ноги под струёй, — раздеваются догола… ха… натягивают «гады» и пошли мыться… В бане-то жульк-жульк по полу, между досок…

Костя улыбнулся, представив суровых парней из спецподразделения нагишом и в одних армейских ботинках. Член да берцы…

— И что теперь?

— Ну, молодняк иногда парится… А мы к контрразведке ходим… там срубик такой путёвый… по уму…

Саша, стряхнув воду, как кошка лапы, натянул носки и снова залез в кроссовки.

— А в остальное время мы эту баню, как зиндан используем… например, как сейчас… Ну, всё я к рации, а ты пошарь в машине, ок?

— Ок.

Костя затянул шнурки на первом кроссовке, когда Щепёткин, отойдя метров на семь, крикнул:

— A-а, Костян! Оружия вроде у них не было, да?!

Что тут ответишь… Костя поднял голову на остановившегося в вполоборота спеца.

— Пустые как барабаны! — понимающе подтвердил он вставая.

Саша удовлетворённо кхекнул и скрылся между палаток.

Костя выжал постиранную под краном майку и, перекрутив, повесил её на шею. Ощущение затхлого ковра в хреновой финской сауне исчезло, освободив место ленивой приятности. Костя знал, что расслабляться в ближайшие сутки не стоит — сумасшедшим усилием воли он вернул себя в предстартовое состояние и зашагал к захваченному УАЗу. Внутренние динамики включились на «ах, как много выпало снега, да как же когти рвать по утру…»

Костя, задумчиво встал перед машиной, решая с чего начать. Под одной из раздолбанных полевых кухонь он увидел скомканный кусок брезента. В прошлый раз им укрывали машину Саламбека. В точности скопировав действия своего детского кумира — героя книги «Момент истины», старшего лейтенанта Таманцева, опер вытащил брезент и расстелил его возле досматриваемого объекта. Первыми на тёмно-зелёный ковёр полетели «ксивы», предъявленные ещё блокпосту. Затем, из багажника, по законам жанра, легла сапёрная лопатка. Порывшись в багажнике ещё, Костя продолжил — пакет в проводами, ключ-баллоник, домкрат, две спортивные куртки ярко-синего цвета, с белой надписью «PUMA» во всю спину. Катаев усмехнулся, вспомнив этот хрестоматийную приём всех киллеров. Никто ничего не запомнит, кроме «PUMA». Так, что ещё… Грязная камуфляжная куртка, на погонах следы от звёздочек, вроде старлей… Нашивки спороты, карманы пусты. Больше в багажнике ничего не было. Задние пассажирские места оказались чистыми, только на полу валялись две бутылки «Меркурия». Одна пустая, другая полупустая. Костя, на всякий случай, понюхал. Вода. На брезент. В стыке спинки и сиденья нашёл ножны от армейского штыка. Специально засунули или случайно попали? Непонятно. В общую кучу. В дверцах пусто, коврики отсутствуют. На покрытии заметны песочные разводы, значит совсем недавно кого-то возили. Машину чисто вымытой не назовёшь, но и загрязниться она особо не успела. Вообще, состояние УАЗа было практически новое, не идущее ни в какое сравнение с рыдванами, на которых гоняли вологодские опера. Так, самое интересное, места водителя и пассажира. Плюс бардачок или, как его благородно называют, перчаточный ящик. Здесь улов оказался значительнее. В бардачке Костя обнаружил отлично сработанное свидетельство о регистрации транспортного средства. Правда, в графе собственник значилось «МВД републики Татарстан», видимо, тот кто «мастерил» эту липу в момент набора надписи овеялся французскими настроениями. Отсюда репюблик — република. Несколько бумажных пачек с патронами для автомата. Костя надорвал одну, всё правильно — 545. Просунув руку под пассажирское сиденье, он нащупал рубчатое тельце Ф-1 и тут же инстинктивно отдёрнулся. Выработанная на войне привычка держаться от всего взрывоопасного подальше заставила его отскочить на пару метров. Глупо, конечно, это расстояние в случае взрыва не спасёт, но рефлекс, воспетый в свое время академиком Павловым и закреплённый на практике, никуда не делся.