Чеченский бумеранг - [11]

Первым успокоился компас. Спецназовец сверился со светящимися показаниями, но так и не переборол раздражения, принимая отставку доктора:

– Хорошо. Кто еще?

– Д-д-давайте с-с-спок-койнее, – торопливо предложил Работяжев, от волнения заикаясь сильнее обычного.

– Что спокойнее? – поинтересовался закусивший удила Заремба. И в очередной раз наверняка пожалел, что согласился принять группу, как кота в мешке.

– Л-л-лично я не хочу с-с-ссор, – обескураживающе откровенно отозвался сапер. – И н-нам нужен доктор.

– Нам нужно доверие друг к другу и беспрекословное подчинение, – отмел все иное Заремба. – Когда я говорю «нет», значит – нет.

– Скажите «да», – тихо и жалобно предложила выход из спора Марина.

Все почему-то посмотрели не на нее и не на командира, а на Ивана Волонихина – что предпримет тот? Ох, док-док, загнал ты себя в угол ненужным рыцарством. Моли теперь Бога, чтобы Заремба настоял на своем. Ибо, если что-то случится с девушкой, тебе такого креста не вынести…

Иван только сжал губы, а Заремба вновь взялся за рукоятку «короля джунглей». Но чем ему мог помочь нож в мирной обстановке, когда не нужно никого убивать или даже пугать?

Не дай Бог никому оказаться на месте командиров, которые принимают решения. И тем самым вешают на себя души подчиненных…

Хотя, если смотреть с моей, журналистской точки зрения, девушка, как писали раньше в передовицах о победителях социалистического соревнования, являлась связующим и цементирующим звеном группы. По крайней мере, она невольно заставляла заботиться о себе и убирала расхлябанность. Тем самым оберегая мужчин от слишком рискованных или необдуманных решений.

Похоже, Заремба и сам это прекрасно просчитывал, потому в нем и боролись благородство и точный расчет. И когда он мгновенно не отреагировал на просьбу Марины, когда сразу не прозвучало жесткого «нет», не только я, но и остальные почувствовали: решение не окончательное, возможны варианты. До взлета самолета уйма времени, и Марина еще может побороться за место под солнцем. В смысле – в строю. Чтобы пойти под пули. Господи, зачем это ей? Заремба, прояви характер, сдержись и все-таки оставь девушку на Большой земле. Несправедливо это, когда одни женщины лежат под пулями, а другие – в ванной, наполненной шампанским. А ведь и первое, и второе для них создаем мы, мужики. Давай оставим пули для себя…

– Спокойной ночи, – нашел самый верный выход Заремба. – Отдыхайте. Завтра достаточно напряженный день.

И первым ушел в сторону шалаша.

– Отдыхайте, – эхом повторил Волонихин, поднимая за руку Марину.

Он имел на это право после того, что сделал. Взрослые люди, они не стали никого стесняться или делать вид, будто между ними ничего не происходит. Улыбнулись нам всем и исчезли в лесу, не боясь ни многозначительных взглядов, ни осуждений.

Глава 5 «Нам ничего не выгорает»

Рано утром, когда все еще спали, Зарембе приказали прибыть с группой на аэродром не в шестнадцать часов, как обговаривалось ранее, а ровно в девять. Вместе с Мариной, хотя подполковник по мобильному телефону и предупредил неизвестного Вениамина Витальевича об исключении Марины Милашевич из команды.

– Если поедешь с нами до аэродрома, захватишь ее обратно, – попросил меня Заремба, решив не спорить в эфире.

– Что с Волонихиным?

– Летит.

– По возвращении сразу позвони.

– Не знаю как насчет «сразу», но объявлюсь.

– Наверное, я ничем не смог тебе помочь…

– Со стороны виднее. Сделано максимум. Спасибо.

– Если честно, завидую.

– Не надо завидовать солдату на войне. Тем более что падаль, которая сунула нас в чеченскую грязь, нас же ею потом и умоет. И мертвых, и живых. Или не быть мне генералом.

Судя по его увольнению из армии, генералом теперь ему не стать никогда. И это потеря в первую очередь для армии и страны, а не для него лично. Профессионал не пропадет. Страна пропадет без профессионалов…

– Зачем тогда летишь? Брось все к чертовой матери.

Спецназовец обреченно усмехнулся и объяснил как маленькому:

– Сейчас, к сожалению, время руководителей. А они разучились принимать решения. Я, подполковник, еще заменим: если откажусь, найдут другого. И может получиться, что хуже меня. Вот если бы начали отказываться от этой войны генералы… Или хотя бы потребовали развязать им руки: воевать – так воевать! А то сегодня – вперед, а назавтра ты уже убийца. И – назад, да еще не стрелять. Мы некоторые села по пять-семь раз брали и отдавали обратно. От-да-ва-ли! И каждый раз – с новыми потерями. Не знаешь, кому это надо?

Нет, Зарембе нельзя лететь в Чечню. Это не Марина не готова к операции, а он сам. В нем болит сама война и то, как ее вела Россия. Как с ним самим обошлись там. Как профессионал-спецназовец Заремба свернет горы, а как человек – не переплывет и ручей. Что в нем возобладает? Поинтересуется ли хоть кто-либо когда-нибудь его психологическим состоянием, а не боевой выучкой?

Пока же в ожидании «рафика», высланного за группой, каждый коротал время по-своему. Подполковник ушел колдовать над своим рюкзаком. Василий Туманов метал ножи в сосну, на свое несчастье выросшую неподалеку от автостоянки. Всаживал капитан ножи безошибочно, с разного расстояния, но, присмотревшись, я заметил особенность – никогда с четного количества шагов. Видимо, лезвие достигает цели именно с трех, пяти, семи, девяти метров. А если судить по многочисленным зарубкам-шрамам на теле сосны, провожала она отсюда очень и очень многих. Куда? Сколько не вернулось?