Чеченские лабиринты. Устами журналистов. Книга 1 - [124]

— Вся жизнь соткана из провокаций. А ты на них не клюешь, как слепой котенок?

— Я — да. У каждого человека своя, непростая история. Я расследую уголовные дела, ежедневно сталкиваюсь со страшными вещами: украл, изувечил, убил, изнасиловал. Первая судимость, вторая, третья…

— Привыкаешь?

— Сперва не мог, а потом втянулся. Но мне кажется, что зверь в человеке просыпается только в том случае, если человек перестает верить.

— Во что верить?! — вздрогнул Илья. — В коммунизм? В Бога?

— В человека, Илья.

Лысаков успокоился, щипал пальцами бровь.

— А кто виноват, если человек перестал верить? Мы сами…

— Наверно… Чеченцы и русские, из-за того, что стреляли друг в друга…

Кто же теперь первый протянет руку для братанья? Неизвестно. Видимо, уже безельциновская Россия. Тогда и злорадный смех чеченца не будет, как горсть камешков в лицо. И не будет провокаций потому, что новый вождь страны бездарно не командовал ротами в чеченской заварушке… Мы еще не знали, кто впоследствии установит хрупкий мир в Чечне. Имя этого человека — Владимир Путин…

Глава 2. РУССКИЕ В ЧЕЧНЕ. ЦУСИМСКИЙ ПЕПЕЛ

Читал, читал газеты Москаленко и уже стал кунять. Но среди ночи его напугал петух. Откуда он взялся в Нахичевани — было не понятно. Ночной солист так закукарекал, что забрехали собаки, видно, им показалось, будто они сами прозевали урочное время, и на улице поднялся страшный шум. Лаяли псы истошно, будто их кто-то гонял дрыном.

Иван Михайлович под надрывный лай животных вспомнил, как однажды ему рассказывал сын о том, что чеченцы располагали архивами Грозненского нефтяного института. Им цены нет. Архивы оказались в руках полевых командиров во время войны. И якобы вице-премьер Чечни X. Нухаев уже подписал в Варшаве договор о создании польско-украинского-чеченского консорциума, идею которого поддержал японский капитал.

«Чеченцы с нефтью не пропадут, — уверял невидимого собеседника Иван Михайлович. — Как хочется жить в кавказской тишине… Вот гомон, который учинили собаки, был естественный, благодатный. Все это часть мирной жизни Ростова-на-Дону, голоса самой природы… А снаряды, танки, ракеты придуманы людьми, чтобы убивать друг друга…»

Внезапно нарушители ночного покоя все разом замолчали, и Нахичевань окутала тишина, мягкая, таинственная и такая чуткая, что Москаленко подумалось, будто он слышит плеск речной донской волны. Он лег на спину, заложив за голову костлявые руки, погрузившись в вязкую тишину, и не знал — верить глазам или не верить. Лучше б не верить, ведь кому нужны эти теракты, похищение людей, нефтяные разборки. И без того жизнь суровая штука. Иной раз сжимаешь голову, стискиваешь как обручем, а она знай, трещит, раскалывается от невеселых дум.

… Москаленко и не заметил, как просидел до полуночи. «Потревожили недруги дружный многонациональный улей пчел-трудяг народов Советского Союза…». С этой мыслью и уснул.

…Утром в чистых окнах медленно появился расколотого солнца скорбный лик. В серебряных лучах кроваво-озаренного рассвета играли тысячи пылинок.

Жена хозяйничала. Крикливо заходился, будто бы в нос торге от чего-то, пузатый чайник. Завтрак, как всегда, был готов. А вот настроение у Ивана Михайловича сегодня — не ахти какое. Задумался. Одна за другой вставали в памяти картины прошлого. Босоногое детство. Война. Учеба в институте. Свадьба. Рождение сына…

Заглянул на кухню.

— Давай есть, Лидусенька! — приказал.

Муженьку к сырникам, залитым сметаной, чаек подала прямо в кровать.

— Ешь, пока тепленькие!

И принялся Иван Михайлович уплетать — любо-дорого смотреть: на один укус полсырника.

— Вкусно? — спросила его жена.

Он не ответил. Но уминал сырники, как в народе говорят за обе щеки.

Прибрав после завтрака, Лидия Игнатьевна вышла из дома. А профессор вновь штудировал публикации о бедственном положении русскоязычного населения. Александр Хохлов в статье «Чечня без русских. Русские без родины», опубликованной 24 декабря 1999 года в «Комсомольской правде», усмотрел после ухода войск «федералов» из Грозного одно: власти безразлична судьба народа:

«Жизнь русского в Чечне в последние пять лет ценилась высоко, если было что за нее взять — квартиру, машину, деньги. Русских грабили, насиловали, изгоняли из домов. Но об этом как-то забывали рассказать самые искренние защитники прав человека: в России о своих угнетенных и обездоленных вспоминают в последнюю очередь.

В воскресенье «неизвестные» бандиты захватили чиновника Волгоградской администрации Малышева, приехавшего организовать голосование 20-тысячной поволжской чеченской диаспоры.

Жизнь русского в Чечне в минувшие пять лет стоила грош — стоимость автоматного патрона — если за нее взять было нечего.

Жизнь русского в Чечне теперь, когда ушли войска, не будет стоить ничего. Ограбленные, бездомные русские больше не нужны никому. На прошлой неделе в Грозном убили 10 русских — три семьи, взрослых и детей. Без причин, без корысти. Просто взяли и убили. Скольких людей еще ждет подобная участь? Что предпринимает государство и правительство для тех русских, что вынуждены бросить все и выбираться на «родину»?

Где все эти шахрай, егоровы, лебеди, рыбкины, березовские, президенты и депутаты, полководцы и политики? И на хрена они нам нужны, если оставляют нам унижение, голод и смерть наших соотечественников?»