Чеченец на баррикадах - [9]

— Где ты так выучился, Сашка?

— Это такая мужицкая драка. У дворянина два меча, у мужика только руки и ноги. Мужику остается одно — ударить раз, но чтобы другого не понадобилось.

— Ух, ты! Научишь меня?

— Нельзя! Я дал слово самурая… дворянина.

— Не простой ты, Сашка…

Силуянов, увидев троих своих молодцов стонущими на земле, да еще без оружия, пришел в ярость.

— Это что, мальчишки вас так отделали?!

— Нечистая, Самсон Силыч! Чертенок узкоглазый во мгновение ока всех одолел!

— Пьяницы чертовы! Так вас троих один китайчонок побил? На гауптвахту всех!

И тысяцкий двинул охающему Вавиле кулаком в рожу.

* * *

Слобода притихла. Повстанцы разбежались по домам, припрятали или бросили ружья. С Сампсониевского еще доносилась стрельба. Рабочие отходили с разгромленных баррикад на фабрики. Их стены разбивали ядрами.

Когда мальчишки добрались до приземистого домика Кузнецовых, беглецы уже были там. С генерала сняли мундир, Глафира Кузнецова перевязала раны. Любка, разбитная дочь Кузнецовых, поспешила за доктором Бланком, успев в сенях хорошенько потискаться с Ванькой-лоточником.

Достоевский охватил голову руками:

— До чего все это ужасно, бесчеловечно! Мое сердце по-прежнему полно сочувствия к униженным и оскорбленным, но я никогда больше не прибегну к насилию…

— Ты, прапорщик, первый раз воюешь. А мы не воюем. Мы так живем, — спокойно заметил Казбек.

Тарас старательно записывал в книжечку только что сложенные стихи.

Китаец снял шапочку. Как оказалось, он был коротко стрижен, а длинная коса попросту пришита к шапочке. Сашка взял у него оружие и принялся протирать.

— Не простой ты, китайчонок. Вот ведь руки без мозолей. И дядька твой, или кто он тебе, не простой, — пристально взглянул на азиатов Кузнецов.

Китайчонок, помолчав, заговорил с достоинством:

— Я Сато, князь Мацумаэ. Учусь в кадетском корпусе. А это Юкио Ига, мой слуга. И он же — мой сэнсей, учитель. А еще он — ниндзя, воин-невидимка. Моя мама Точи была наложницей князя. Он прогневался на нее и отдал в жены самураю Ёгоро Сасахара. Его отец Исабуро — мастер меча. Внезапно умер мой старший брат, и я стал наследником. Князь велел забрать мою маму у Ёгоро, но они уже полюбили друг друга. Исабуро с сыном взялись за мечи, изрубили многих самураев и вместе с матерью и моей маленькой сестричкой бежали на Сахалин. В тайге их настигла погоня. Воинам грозила смерть, но подоспели русские матросы Николая Муравьева и адмирала Бестужева. Сасахара присягнули русскому императору. Русские назвали их Егором и Сидором Сахаровыми.

Потом русские выгнали японцев с Сахалина и высадились на Хоккайдо. Бородатые айны взбунтовались и позвали русских на помощь. Замок Мацумаэ был взят. Исабуро зарубил в поединке моего отца. Перед смертью князь поручил меня с матерью Ёгоро. Тем временем в Хакодате высадилась армия сегуна. После переговоров решили разделить остров между Россией и Японией, мое княжество упразднить, а титул оставить мне с мамой. Мы вместе побывали на Камчатке, Гавайях и в Калифорнии, в форте Росс. Нам было хорошо, особенно в Америке. Там тепло, апельсины растут. И мы все были вместе… Потом меня послали учиться в Петроград.

Все это маленький японец рассказывал совершенно спокойно, отхлебывая горячий чай.

— Чего ты, сирота, только не натерпелся, — вздохнула Глафира. — Выходит, тот, что отца твоего убил, тебе вроде приемного деда?

— Будда… Бог велел прощать обиды и не убивать зря живые существа.

Пришел доктор Бланк, осмотрел раненого, извлек картечину и выписал лекарства.

Казбек тихо расспрашивал Кузнецова о Мартыне с Литейного. Оказывается, никто толком не знал, где же работает отчаянный агитатор: на арсенальном Литейном дворе или же на чугунолитейном заводе, что на Васильевском острове. Вдруг горец вспомнил:

— Да это же майор Мартынов, известный подлец и доносчик! Зарежу мерзавца!

А в это время Мартын, сбросив кафтан и картуз, хорошенько отмыл лицо и руки в Большой Невке. Двое рабочих, сопровождавших его, восхищенно сказали:

— Вам, барин, только в театре играть! Мы с Ерошкой, мужики ваши, давно в литейщиках, и вам все рассказали, но чтобы так похоже мастерового изобразить…

Мартын вручил им по паре ассигнаций:

— Это вам за царскую службу. И за то, чтобы не проговорились ни трезвые, ни пьяные.

Он направился к Сампсониевскому мосту. Хмурые гренадеры, увидев жандармский значок, пропустили, но выругались вслед.

* * *

Император с удовольствием выслушал доклад Муравьева. Порядок в столице почти восстановлен. Осталось усмирить до конца Выборгскую сторону. Рядом с правителем стоял фельдмаршал Паскевич-Эриванский и преданными глазами глядел на государя.

— Ваше величество! А ведь можно завтра Вече и вовсе не открывать. Привести к Таврическому дворцу преображенцев и конногвардейцев, да и распустить сборище это, а с новыми выборами не спешить.

Константин иронически взглянул на хитрого хохла с Полтавщины. Как же, отдай ему такой приказ — тут же побежит с доносом к Никите с Батеньковым. А то и к Пестелю. Мишка-вешатель на все готов, но и он продать может. Еще и Анненков поблизости, все слышит. Не без сожаления император произнес: