Чебуреки, или Похождения Линейкина-сына в калошах без зонтика - [7]
Впрочем, кругосветное путешествие лучше отложить до следующего лета. Еще не ясно, как прыгать через океаны. И потом сейчас уже холодно. Еще попадешь где-нибудь в шторм — бр-рр!..
По дороге в школу Ромка остановился. На глаза ему попалась афиша на заборе, и тут он понял, что в школу идти вовсе ни к чему.
В одном углу афиши висел человек на трапеции, держась за нее руками, в другом — ногами. Между ними летел клоун в шляпе, с тросточкой и чемоданом.
«Сегодня и ежедневно
АКРОБАТЫ ПОД КУПОЛОМ БРАТЬЯ КАРАМОРЗЕ»
От радости Ромка подпрыгнул. Но забыл нажать рычажки на калошах, и прыжок получился не очень чтобы очень. Ромка вытащил из сумки кусок мела и, бросив сумку на землю, приписал чуть пониже афиши:
И ЛИНЕЙКИН-СЫН
Получилось совсем недурно, хотя и криво.
Ромка еще раз вгляделся в афишу, и она ему понравилась больше прежнего. В школу идти не имело никакого смысла. Со вчерашнего дня он прирожденный акробат под куполом. Это же ясно!
Мимо прогрохотал трамвай номер первый, единственный в городе. На нем было написано: «Калошная фабрика — улица Ермушкиной — Госцирк». Подхватив с земли сумку, Ромка пробежался и догнал трамвай, едва он тронулся с остановки. Из трамвая Линейкин помахал девчонкам, которые торопились в школу. Староста Света Макарова шла впереди, размахивая портфелем, но замерла, когда увидела Ромку в трамвае. Она сделала огромные глаза и строго погрозила Линейкину. Потом Ромка увидел Аленку и приложил палец к губам. Молчи, дескать. И укатил.
Цирк был закрыт. Линейкин обошел его вокруг. Над черным входом висел смрадный запах. Пахло зверями, гнилыми яблоками и еще чем-то. Ромка потоптался и вслед за солидным заспанным дядей в роскошном клетчатом пальто шагнул в дверь.
— Доброе утро. Как спалось? — раскланялся швейцар.
Это относилось явно не к Линейкину.
— А тебе что, мальчик?..
Вот это ему.
— Я… мне Караморзе…
— Прямо. Они с девяти на манеже.
Пропустили! Без всяких.
Косясь по сторонам, Ромка шел по проходу.
— Па-сторонись!..
Едва Ромка успел отскочить, как два парня провезли тележку с бочкой. Впрочем, это была не бочка, а свернутый в рулон ковер.
— Здр-равствуйте! Добр-рый веч-чер! — сказал Ромке кто-то сверху.
Линейкин вобрал голову в плечи и скосил глаза. Держась лапой за решетку и почесывая голову, рядом с ним сидел огромный попугай. Вот дурак, какой же сейчас вечер?
— Р-р-р! — У Ромки все внутри похолодело.
Прямо перед ним открыл огромную пасть тигр. Ромка отшатнулся. Кто его знает, вдруг клетку забыли запереть после вчерашнего представления.
Вот и манеж. Таким Ромка его никогда не видел. Полутемно, холодно, некрасиво. Какая-то странная тишина и ни одного зрителя. Нет, впрочем, сидит один зритель в спортивном костюме с гладко зачесанными назад волосами. Сидит и смотрит куда-то вверх. Ромка тоже стал смотреть, но ничего не увидел. Только звук какой-то странный. Будто самолет далеко гудит.
— Стоп! Стоп! — захлопал вдруг в ладоши единственный зритель. — Не пойдет! Это халтура, а не ноги!
Гуденье прекратилось. Теперь Ромка увидел, что прямо на него спускается ракета. Он прижался к стене. Ракета приземлилась, и из нее вылезли двое. Кто же из них старший брат Караморзе? Старший всегда главный. А где же клоун в шляпе и с чемоданом?
— Свет! Свет давайте!
Луч прожектора осветил кусок манежа. Зритель в спортивном костюме поднялся и шагнул на барьер:
— Как вы ноги держите?! Тянуть надо!
Ромка вспомнил, зачем он пришел. И посмотрел на свои калоши. Может, сразу, без лишних слов подскочить до потолка цирка? Нет, еще рассердятся, скажут, мешаешь. Хоть бы внимание на него обратили! Ромка решился и тоже влез на барьер.
— Отойди, малыш! — сказал ему человек в спортивном костюме и помахал рукой.
Но Ромка не уходил.
— Ты это что? — удивился человек.
— Мне нужен старший брат Караморзе.
— Ну, я… А тебе чего?
Оказывается, зритель в спортивном костюме и был старший брат.
— Я хочу с вами, под куполом…
— Да ну?! Валяй! — и Караморзе засмеялся. — А ты кто?
— Я человек. Линейкин, в общем. И еще я прыгать могу.
— Да ну?! — опять удивился Караморзе. — Слышите, ребята? Он прыгать умеет.
— А что это у тебя под мышкой? — спросил другой брат в черных трусиках. Он был маленького роста, наверное, он-то и переодевался в клоуна.
— Это… — Ромка растерялся. — Сумка…
— В школу, значит, идешь?..
— Иду… Но я, честное слово, летать могу. Не верите? Вот испытайте меня.
— А не боишься?
— Ей-богу, нет!..
— Подними его! — сказал старший Караморзе среднему. — Только держи покрепче.
— Куда поднять? — спросил Линейкин. — Я сам могу.
Братья засмеялись.
— Ну, иди, иди сюда, если не боишься…
Делать нечего, Ромка поплелся к ракете. Огромная, серебряная, она висела над самым манежем. Ромке показали, где взяться руками. Средний брат обмакнул руки в коробочку с тальком и ухватился рядом.
— Мотор! — крикнул старший Караморзе. — Алле́!
Ромка почувствовал, как что-то уплывает из-под ног, и изо всех сил вцепился в поручни. Ракета повернулась носом наружу и стала быстро, описывая круги, подниматься вверх. Круг… другой… третий.
— Как дела? — шепнул Ромке средний брат Караморзе.
Ромка оцепенел. Перед глазами плыли пятна от луча прожектора, голова кружилась, тошнило.
