Че Гевара. Важна только революция - [241]

«В целом новости, которые принес [Османи], были хорошими, — писал затем Че. — Но лично мне он сообщил самое печальное известие за все время войны: еще до того из телефонных разговоров с Буэнос-Айресом мне стало известно, что моя мать очень больна, и по тону, которым это говорилось, понятно было, к чему следует готовиться… Мне пришлось целый месяц провести в тревожной неопределенности. Однако я надеялся, что это всего лишь ошибка, пока не пришло подтверждение, что моя мать скончалась… Она так и не прочитала мое прощальное письмо, которое я оставил в Гаване для них с отцом».

Весьма показательно, что Че пишет о личном в отчете о конголезской операции: это свидетельствует о глубине его переживаний. Впоследствии к Алейде попали три небольших рассказа, очень мрачных и тяжелых, эклектичностью образов напоминающих литературные опыты молодости. В них отразилось горе Че Гевары от утраты «мадре» Селии. Несмотря на то что автор данной книги не раз просил показать ему эти тексты, Алейда всякий раз отказывалась, аргументируя это тем, что они «слишком личные», чтобы показывать их кому бы то ни было.

Селия умерла 19 мая, за три дня до прибытия Османи в базовый лагерь Че. Она скончалась в возрасте пятидесяти восьми лет от рака — так же как многие ее родственники. Вплоть до самого конца она жила одна в маленькой квартирке по соседству со своей дочерью Селией, встречаясь с небольшим кругом своих друзей по будням, а выходные проводя с детьми и внуками. Лишь очень немногие понимали, что она серьезно больна, и, по словам ее невестки Марии Элены Дуарте, Селия намеренно скрывала это до последнего момента, когда ничего уже нельзя было сделать.

10 мая Селию положили в элитную клинику Стейплера в Буэнос-Айресе, где у нее была отдельная палата с большим окном, из которого открывался красивый вид. Во время одного из посещений Мария Элена увидела, что свекровь смотрит в это окно с восторженной мольбой в глазах. «Все, о чем я прошу, — сказала Селия, — это еще один день».

В больнице рядом с Селией дежурили по очереди ее ближайшие друзья, Рикардо Рохо и Хулия «Чикита» Констенла. Гевара Линч был готов сделать все для спасения жены, он даже обращался в советское посольство, поскольку услышал, что в СССР якобы изобрели лекарство от рака. Присутствие Эрнесто-старшего, должно быть, немало утешило Селию в ее последние дни, поскольку, как она призналась Марии Элене, супруг был первым и единственным мужчиной в ее жизни и, несмотря ни на что, она по-прежнему чувствовала к нему любовь.

В последние дни все мысли Селии были о ее сыне Эрнесто. Она просила Рикардо и Хулию позвонить в Гавану и спросить Алейду, где он находится. Еще в марте в Гавану ездил давний друг Че Густаво Рока, он привез Селии письмо от Эрнесто, в котором сообщалось, что Гевара намерен оставить свои посты, на месяц поехать рубить тростник и затем начать работу на одной из фабрик при Министерстве промышленности, чтобы понять, как все устроено на низовом уровне. Но Селия получила это письмо лишь 13 апреля, когда Че уже исчез и о его судьбе пошли самые различные слухи; мать и без того чувствовала беспокойство, и это послание только усугубило его.

16 апреля, когда стало уже ясно, что Селия находится на пороге смерти, а ее волнение из-за старшего сына ничуть не ослабевало, Рохо позвонил в Гавану Алейде в надежде выяснить хоть что-то, но Алейда ничего не могла ему рассказать. Она сообщила лишь, что Че нет рядом и она не может с ним быстро связаться. 18 апреля Алейда перезвонила сама и поговорила со свекровью.

Селия ничего не узнала от Алейды, и вот в последней и тщетной попытке добиться какого-то ответа Рохо отправил телеграмму «майору Эрнесто Геваре в Министерство промышленности, Гавана». Текст телеграммы был следующим: «Твоя мать очень больна, хочет видеть тебя. Крепко обнимаю, твой друг Рикардо Рохо». Ответа не последовало, а уже на следующий день Селии не стало.

Во время ее похорон на гроб поставили фотографию Че в рамке, и Мария Элена вспоминает, что ей было жаль остальных детей Селии: «Словно бы их вообще не было и у Селии имелся только один ребенок — Че». Действительно, те особые отношения, которые всегда связывали Селию с ее старшим сыном Эрнесто, до некоторой степени отодвигали на задний план всех остальных детей.

V

Все еще не оправившись от скорбного известия, доставленного Османи, Че тем не менее занялся обсуждением военных планов с Лораном Митудиди. Он сумел убедить Митудиди в том, что нападение на Альбервиль несвоевременно и что сначала им следует разведать положение дел на всех фронтах. Ни он, ни генштаб не знали подлинной картины и целиком должны были полагаться на сообщения полевых командиров, которые, как уже понял Че, не отличались особой надежностью. В конце концов Митудиди согласился с предложением Че отправить четыре группы партизан на различные линии фронта.

Уже через несколько дней стали приходить первые донесения. В паре мест повстанцы производили впечатление хорошо вооруженных и готовых к бою, но в целом везде царило бездействие и не было порядка. Командиры зачастую напивались до одурения, причем делали это прямо на виду у солдат. Пользуясь тем, что дороги находились под их контролем, повстанцы разъезжали туда-сюда на джипах, но не предпринимали никаких попыток перейти к серьезным действиям. Заняв однажды позиции, они лишь заставляли местных крестьян предоставлять им пропитание.