Чайная роза - [50]

– Джастин!

Звук собственного голоса в пустой комнате заставил ее вздрогнуть. Чайна села на постели. На секунду перед ее глазами предстало недавнее плавание через бурные волны, и она тряхнула головой, отгоняя пугающие воспоминания. Обмотавшись одеялом, она прошлепала босиком к двери. Ручка легко повернулась, но тиковая дверь оказалась на удивление тяжелой. Через щель, которую ей удалось приоткрыть, можно было разглядеть коридор, упиравшийся в узкую лестницу, подвешенную на толстых витых канатах. Над лестничной площадкой раскачивался, заунывно поскрипывая, второй фонарь.

Чайна притворила дверь и попыталась собраться с мыслями.

Каюта была маленькой и тесной. Все свободное пространство занимали письменный стол, матросский сундук и видавший виды секстант. В углу, словно стесняясь своего присутствия, притулились умывальник и комод.

Чайна отважилась бросить взгляд в квадратное зеркало и ужаснулась при виде собственного лица. Кожа была бледной до синевы, спутанные волосы беспорядочной массой падали на спину, слишком просторная мужская рубашка едва держалась на плечах. Подтянув одеяло повыше, Чайна подошла к письменному столу у стены.

На его поверхности были разложены карты, испещренные рукописными пометками и разноцветными линиями. Ни сами карты, ни указанные на них даты и названия ничего не говорили Чайне. Она прошлась взглядом по висевшим над столом полкам, вчитываясь в корешки кожаных переплетов: Байрон, Хэзлитт, Фрэнсис Бэкон, Шекспир, Кристофер Марло, Шелли, Ките. «От всей этой поэзии у мужчин что-то делается с мозгами», – кажется, так говорила Тина.

Что ж, подумала Чайна, оглядывая окружающий беспорядок, это больше похоже на Джастина, чем стерильная безликая комната для гостей в Брейдон-Холле. Вплоть до тяжеловесного уюта тикового дерева и бронзовых накладок.

Она подошла к небольшой чугунной печке, которую не заметила ранее. Печь давно остыла, и нигде не было видно ни трута, ни кремня, чтобы разжечь огонь, даже если бы она нашла топливо. Не то чтобы в каюте было холодно. Просто после морского купания ее знобило, а еще влажные волосы холодили кожу на затылке. Чайна снова огляделась, гадая, что стало с ее одеждой. Она чувствовала себя неуютно и нелепо, расхаживая в мужской рубашке.

Джастин придерживался другого мнения. Никогда еще Чайна не казалась ему такой соблазнительной.

– Добрый вечер, – произнес он с порога. – Как я погляжу, отдых пошел тебе на пользу. Надеюсь, тебе лучше?

Чайна, не слышавшая, как открылась дверь, вздрогнула и чуть не выпустила из рук одеяло. Обернувшись, она уставилась на Джастина, пораженная тем, как преобразилась его внешность. Исчезли облегающие бриджи, тонкая полотняная рубашка и сюртук из прекрасного сукна. Их заменили мешковатые штаны, теплый свитер и вязаная шапочка, полностью скрывавшая светло-русые волосы. На расстоянии никто не узнал бы в этом мужчине, одетом как обычный матрос, Джастина Кросса.

– Сколько я проспала? – спросила Чайна.

– Чуть более пяти часов, – улыбнулся он. – Я заходил несколько раз, чтобы проведать тебя, и каждый раз обнаруживал, что ты спишь, свернувшись, как котенок. Ты даже довольно мурлыкала, когда я укрывал тебя. – Его улыбка стала шире при виде румянца, вспыхнувшего на ее щеках. – Оказывается, у тебя есть досадная привычка сбрасывать во сне одеяло. Хорошо, что я не прислал кого-нибудь другого проверить, как ты себя чувствуешь.

– Надо было разбудить меня, – пробормотала Чайна, чувствуя тепло его взгляда через одеяло и рубашку.

– Ты так сладко спала, что у меня рука не поднялась.

Он выглядел смертельно усталым, казалось, даже слова даются ему с трудом. Чайна ощутила внезапный укол в сердце: если она так нуждалась во сне, то он наверняка валится с ног.

Джастин стянул с головы шапку и закрыл за собой дверь.

– Вообще-то я надеялся, что ты проснулась, – сказал он, вторя ее мыслям. – Мне самому не мешало бы поспать, и желательно в собственной постели. Но если ты против, я могу устроиться на корме, в помещении для команды.

– О нет, – поспешно возразила она. – Я и не думала… то есть, если мне вернут одежду, я могла бы уйти, чтобы ты подольше поспал. Не хотелось бы обременять тебя…

– Ты не обременяешь, – мягко сказал Джастин, коснувшись кончиками пальцев ее губ. – И я не хочу, чтобы ты уходила. Думаю, мне нравится идея заснуть рядом с тобой и, проснувшись, обнаружить, что ты еще здесь.

Он прильнул к ее губам в коротком нежном поцелуе.

– Что же касается того, чтобы спать долго, боюсь, я не могу позволить себе такую роскошь. – Он вытащил из кармана золотые часы и вручил их ей. – Разбуди меня через час, хорошо?

Она перевела взгляд с часов на Джастина:

– Да, но…

– Спасибо. – Он снова поцеловал ее, и Чайна ощутила укол беспокойства. Оба поцелуя были чисто дружескими, не более того. Она молча наблюдала, как Джастин расстегнул широкий пояс и положил его на стол, прежде чем завалиться на койку. Спустя считанные секунды он крепко спал.

Чайна на цыпочках приблизилась, пользуясь возможностью изучить Джастина без его обычной настороженности и насмешливой иронии, служившей ему защитой.

Он казался… удивительно невинным, используя его собственное выражение. В сильных чертах не было ни горечи, ни напряжения, ни бесшабашной удали, ни страсти. Ей хотелось, чтобы он всегда был рядом, она желала скользнуть к нему в постель и охранять его сон и быть уверенной в том, что он нуждается в ее тепле и утешении. Так же, как он необходим ей.