Чайки за кормой - [17]

— А чего меня чай пить не позвали?

Мелкий не появился ни через полчаса, ни через час, ни через два.

Вышел Андрей только под утро. Олег встретил его градом упреков.

— Ты что ж это делаешь? Мы же на судно опоздаем!

— Ничего, сейчас такси возьмем.

Но такси не было. На углу стояла одинокая повозка, в которой спал рикша.

Друзья растолкали работника общественного транспорта и приказали срочно везти их в порт.

Полусонный индус вез их крайне медленно.

— Опоздаем так! — занервничал Мелкий. — Спишет нас Николаич. Видишь, Олежа, какой рикша дохлый, невмоготу ему такого борова, как ты, везти. Помог бы ему.

Олег слегка посомневался, но вылез из тележки и, взявшись за длинный шест и отодвинув взмыленного индуса, сказал:

— Слабак! Смотри, как надо!

Скала попер тачку так, что затрещали колеса. Разжалованный индус на ходу вскочил в возок и тихо устроился возле Андрея — такой расклад его вполне устраивал.

Азиатская луна осыпала серебром весьма забавную картину. По притихшим улицам Бомбея русский кузнец на бешеной скорости пер бамбуковую тележку, в которой сидели довольный, как обожравшийся сметаны кот, его товарищ и мирно спящий индус-рикша.

123

Глава 21

Жизнь моряка — это вечное скитание. Меняются города, меняются страны. Самобытные народы сменяют друг друга. Природа то радует буйством красок, то пугает унылостью северных пустынь. Разная архитектура, разные языки, обычаи и уклад жизни стремглав проносятся мимо морских скитальцев, как будка сторожа мимо катающихся на карусели в городском саду. Напыщенная и гордая Европа сменяет наивную Африку, закомплексованная Латинская Америка — наглые Штаты, хитрая Азия — далекую Австралию. Судовой люд, уставший от океана, спешит на берег, покупает подарки домашним и мерит всё на свой лад. Впечатления от увиденного наслаиваются и вскоре перестают волновать. И только выйдя на пенсию, просоленный боцман незаметно смахнет слезу, вспоминая улыбку стройной мулатки, у которой он покупал дешевые бусы.

Моряки «Оушен Хоп», как чайки за кормой их судна, оказались за кормой стремительно продвигающейся вперед своей Родины. Не могут они догнать-понять обновленную странную Россию, выбирающуюся из-под обломков социализма. Оттого, может быть, и подались в дальние края в надежде пересидеть среди волн российское лихолетье.

«Океанская надежда», покинув Индию, устремилась в Африку. Форштевень резал волну, ветер не давал покоя либерийскому флагу, под которым был зарегистрирован танкер. Экипаж занимал себя судовыми работами. Миша и Олег очищали от ржавчины балластную цистерну на корме. Скала работал на совесть. Пыхтя и сопя, он усердно тер переборки железной щеткой. Балалайкина работа не вдохновляла. Он забрался в более-менее сухое место между шпациями и, прикрыв глаза, стал мечтать. Неудачи последнего времени слегка поохладили его пыл, но стремление каким-либо образом резко улучшить свое бренное существование продолжали будоражить его фантазию. Какого-нибудь конкретного плана, как занять в мировом сообществе более достойное положение, у него не было. Он успокаивал себя тем, что все произойдет как-то само собой. Весь путь к богатству и славе его воображение прокручивало в ускоренном режиме. Это было неинтересно. Самое главное начиналось потом, когда уже есть и деньги, и почет. Он представлял себя на шикарной яхте. Его окружают пышные блондинки, милые, как кошки, и такие же глупые. Миша берет трубку и по спутниковому телефону звонит в покинутую им Россию. Звонит своему товарищу. «Привет, Максим! Как дела?» — «Это кто? Ты, что ли, Балалайкин?» — «Да, я». — «А где ты?» — «Я на Гавайях. Отдыхаю на своей яхте». — «Где?! На чем?!» — «Чем занимаешься, Макс?» — «Дома канализацию прорвало. Устраняю. Потом, когда закончу, пойду искать хлеб. Говорят, в десятом микрорайоне есть. Очередь, правда, два километра». — «Ну, ладно, пока. Пора ужинать». — «А что у тебя на ужин?» — «Омары, креветки, запеченная каракатица. На десерт — ананасы и бананы». — «Ух ты! Здорово!»

Большая капля конденсата, смешавшись с ржавчиной и приобретя от этого бурый оттенок и необходимую массу, оторвалась от подволока, преодолев короткое расстояние, смачно шлепнулась на лицо Балалайкина. Приятный диалог, звучащий в фантазиях Михаила, прервался. Он недовольно открыл глаза и осмотрелся. На расстоянии протянутой руки он увидел прикрученный к переборке пакет коричневого цвета. Слегка озадаченный, Миша отвязал его и открыл.

Олег, работавший невдалеке, услышал приглушенный вскрик.

— Миша, ты чего там?

Гробовая тишина заполнила отсек. Балалайкин смотрел на прозрачные камешки и молчал. Бриллианты весело лучились от едва пробивавшегося через люк света. Мишин мозг завис.

— Балалайкин, ты че? Что с тобой? Чего молчишь? — заволновался Олег.

Миша очнулся. Выйдя из ступора, он нарочито громко сказал:

— Всё нормально, Скала. Работаю.

— А чего кричал?

— Палец поранил.

Первый шок у Миши прошел. Сверкая не хуже бриллиантов, он спрятал пакет за пазуху и полез наверх.

— Шабаш, Скала. Пора и перекурить.

Глава 22

Внутренняя жизнь Балалайкина после шальной находки круто изменилась. Однако внешняя продолжала оставаться неизменной. Он очень боялся, что команда заметит довольство на его лице и что-нибудь заподозрит. На всякий случай он стал еще большим пессимистом, чем был. Зато, придя к себе в каюту, он тут же начинал отчаянно мечтать.