Чайка - [80]

– Как вы можете спрашивать это? – удивилась Жуанита. – Говорила же я вам, что это было на второй день после венчания.

– Он уехал?

– Да нет же, я уехала первая! Мы гуляли возле Монтерей. Собирались в Санта-Мария, нас ждал человек с автомобилем и нашими чемоданами, и Билли поехал по направлению к Дель-Монтэ.

– Ну, что же дальше?

– Меня что-то мучило… угнетало. Мне казалось, что я умираю… Нервы, должно быть, – и я сказала, что не могу. У меня сердце разрывалось… Так что, видите, я одна виновата, Кент. Билли вел себя изумительно. Нельзя быть добрее и уступчивее. Но не в этом было дело. Уже после того, как я с ним согласилась, я убежала все-таки, потому что просто не могла пройти через это.

– Что же, Билли протестовал, удерживал вас?

– Он не успел. Я вскочила в поезд. Я ему писала потом, но он не ответил. Вместо него ответила мать.

– Она приезжала сюда?

Жуанита посмотрела на него с удивлением и покачала головой.

– О, нет!

– Гм… – повел плечами Кент.

Он курил и молчал, а девушка смотрела на него, ожидая обещанного разъяснения, и не понимала, почему он медлит. В комнате сгущались тени, последние отблески дня угасали на стене.

– Так вот, Кент, – с надеждой изучая его мрачное лицо, промолвила Жуанита. – Поэтому я не понимаю…

– Да, вы не поняли, – коротко подтвердил он.

– Но что же? Что?

Он посмотрел вниз в поднятое к нему внимательное, похожее на цветок, личико.

– Какая вы прелесть, Нита! – сказал он вдруг обрывающимся голосом и на минуту прикрыл своей рукой ее руку, лежавшую на столе. – Итак, дорогая, вы не знаете, отчего Билли уехал?

– Да знаю же! – с тоскливым недоумением и краской в лице настаивала она. – Это вы и его мать не знаете. А я-то знаю.

Кент, закурив новую папиросу, внимательно наблюдал за ней.

– Прекрасно. Так почему же, по-вашему?

– Потому, что он рассердился на меня.

Но Кент, казалось, ожидал совсем не такого ответа.

– И он не получал в Пэбль-Бич никакого письма от матери?

– Нет. Он ей написал в день венчания, но от нее ничего не получал. Я хорошо помню, он еще говорил об этом.

– Но тогда почему же, по-вашему, он бросил вас и уехал в Китай?

Она в свою очередь, спросила, все более удивляясь:

– А что предполагали вы… и его мать?

– Мы знали, почему, – сказал с ударением Кент.

– Вы хотите сказать, что была какая-то неизвестная мне причина? О, Кент, – заплакала она вдруг, – если бы я могла поверить тому, что не моя глупость и жестокость заставили его уехать! Но нет, – он не сказал, очевидно, матери, что… я была не добра к нему. Я… я улизнула от него на другой день нашего брака!

– Но отчего? Вы поссорились? – с любопытством спросил Кент.

– Нет, не совсем так… Это я была не в ладу сама с собой. Все время, с того дня, как мы обручились, я знала, что что-то нехорошо, не так, я не чувствовала к нему того, что должна чувствовать девушка на моем месте.

– Но видите ли, – продолжала она, ища взглядом поддержки и оправдания, – видите ли, я жила одна, без матери… я не знала… Я думала иногда, когда он целовал меня, что мне бы неприятно это было от всякого мужчины!..

Кент откашлялся. – Продолжайте!

– Я очень уставала в магазине и все мучилась вопросом, действительно ли я люблю Билли и имею ли право выйти за него замуж. А потом вдруг сразу вышло, что мы поженились… и я убежала. Конечно, ни один мужчина не простит этого!..

– Дайте мне поразмыслить минуту-другую, – сказал Кент, глядя на часы.

– О, это бесполезно! – воскликнула она со слезами в голосе, – сколько бы мы ни думали, теперь уже ничего не исправить.

– Жуанита, я хочу, чтобы вы сделали для меня нечто очень трудное. Я буду здесь возле вас, поддержу вас, но вы должны увидеться с миссис Чэттертон.

– О, я не могу… Она, верно, очень зла на меня, – взмолилась Жуанита, даже побледнев немного.

– Нет, она ничуть не зла на вас, – сказал Кент как-то рассеянно. Его, видимо, что-то мучило.

– Но она хочет, чтобы мы развелись, потому что наш брак не был по-настоящему браком. А отец Айзано говорит, что об этом не может быть и речи.

И вдруг, словно сразу сломившись под тяжестью этих недель напряжения и какой-то скрываемой от нее тайны, упала лицом на стол, сотрясаясь от рыданий.

– Теперь уже недолго, – сказал Кент после паузы, беспокойно шагая по комнате, и снова посмотрел на часы.

Вошла с лампой Лола, убрала тарелки и, увидев позу Жуаниты, метнула на гостя убийственный взгляд. Жуанита тотчас же подняла голову, отерла глава и, сделав над собой усилие, храбро улыбнулась Кенту.

Тот, освещенный лампой, смотрел на нее как-то странно.

– Жуанита, еще одно. Почему вы сказали: «Наш брак не был по-настоящему браком»?

Щеки ее пылали.

– Вот в том-то и вся беда… – начала она и остановилась.

– Какая беда?

– Да то, из-за чего я убежала! Из-за чего Билли рассвирепел и уехал в Китай! – нетерпеливо воскликнула она. – Я же все время толкую об этом. Я была утомлена, взволнована, – мне не хотелось быть женой Билли.

– Погодите минутку, – остановил ее напряженно слушавший Кент. – Это было на следующий день после вашего венчания?

Молчание.

– Я обошлась с ним очень нехорошо!.. – сказала, наконец, Жуанита тихо.

– Вы сказали… мне показалось… Простите меня, Нита, но… вы должны помочь мне понять. Вы хотите сказать, что никогда фактически не были его женой?