Чайка - [25]

Жуанита, немного взволнованная, немного обеспокоенная, отмечала необычайное оживление, царившее в доме. Эта красивая, властная женщина словно осветила и расшевелила все вокруг. Хлопали двери, трещали телефоны, прислуга бегала взад и вперед. Анна нервно разбирала груду писем, приготовленных ею еще с утра.

Около семи часов вечера девушки направились в спальню миссис Чэттертон.

Она только что приняла ванну и напудренная, надушенная, переодетая во что-то воздушное из светло-зеленого шелка и желтоватых кружев, сидела перед своим туалетным столом, ожидая, пока ее горничная, француженка Жюстина, окончит возиться с ее пышными рыжевато-каштановыми волосами. Жуанита, от быстрых глаз которой не укрылась ни одна подробность, обратила внимание на холеные белые руки с розовыми ногтями, лежавшие на перилах кресла. Это были красивые руки, но не руки аристократки: немного квадратные и топорные.

У миссис Чэттертон были большие, блестящие, карие глаза, очень нежная кожа, красивый овал лица. В этой женщине вы сразу чувствовали большую жизненную энергию, сильный характер. Для себя самой Джейн Чэттертон являлась центром Вселенной, и все, кто оказывался вблизи нее, быстро улавливали это.

Как бы ни был ленив и беспечен ее тон, каждое ее обращение, даже к самому незначительному из слуг, всегда было обдумано и насквозь проникнуто сознанием собственного достоинства. Это был тип женщины, которой необходима атмосфера всеобщего поклонения. Она хвалилась, что даже матросы на ее яхте, ее дантист и доктор обожали ее.

Теперь, как всегда, она держала себя, как на сцене (как про себя определила Жуанита).

Но она делала это очаровательно, и наблюдать за ней было все равно, что следить за талантливой актрисой в ее любимой роли. Если бы изысканные дипломаты, люди с титулами, властью, громкими именами были сейчас здесь, Джейн Чэттертон кокетничала бы с ними. Но, так как их не было, она пробовала силу своего обаяния на горничных, на молодой компаньонке, на будущей ее заместительнице.

– Я все-таки пойду вниз обедать, Анна, – сказала она, когда девушки вошли. – И если мы управимся сейчас со всем этим, – она взглянула на пачку писем в руках Анны, – то мне можно будет подольше отдохнуть завтра утром.

Блестящие глаза, устремленные на тщательно обработанные ногти, которые она осторожно потирала о лежавший на ее коленях кусок шелка, на миг поднялись и встретили взгляд Жуаниты.

– Это и есть та самая молодая особа, Анна? – спросила она, открыто и пристально оглядывая девушку. – Садитесь обе. Вы, Анна, конечно, объяснили мисс, что в настоящий момент главное для меня – ее знание испанского. Сеньор Моренас будет приходить три раза в неделю. Но мне необходима ежедневная практика, и это уже будет ее задачей… Не дергайте так, Жюстина, у меня голова еще болит от тряски в поезде!

Все это было сказано неторопливым, приятным голосом.

– Мисс Эспиноза – наполовину испанка, – объяснила Анна Руссель со свойственной ей подавленной стремительностью. – Испанский язык ей – родной.

Миссис Чэттертон вдруг закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Она казалась немного бледной и усталой, но это делало ее еще красивее.

– Взгляните, кто это там стучит, Жюстина, – пробормотала она. Анна кивком головы выслала из комнаты одну из девушек, обеспокоившую миссис Чэттертон.

Жуанита, довольная, что на нее не обращают внимания, еще глубже уселась в своем кресле и перевела дух. Ожидаемая встреча с хозяйкой этого огромного дома, о которой она столько наслышалась, долго держала ее в напряжении; хотя она твердила себе, что миссис Чэттертон и не заметит этот новый маленький винтик в ее машине и опасаться ее нечего, но ей было так важно сохранить хотя бы на зиму это место и остаться в Калифорнии, что она невольно волновалась.

– Мистер Чэттертон просит узнать, – доложила с порога горничная, – не предпочтет ли мадам легкий ужин в его библиотеке наверху. Мистер Билли пообедает с ним и придет потом наверх.

– Погодите минутку! – миссис Чэттертон крепко прижала к глазам свою унизанную кольцами руку. – Передайте мистеру Четтертону, – сказала она после минутной паузы, во время которой в комнате царила мертвая тишина, – передайте, что я непременно приду вниз, и пускай он пригласит для бриджа после обеда кого ему вздумается.

И, все еще не открывая глаз, она остановила ловкие руки камеристки, пробормотав:

– Еще минутку, Жюстина!.. И погасите этот верхний свет, пожалуйста. Что у вас есть важного, Анна? – обратилась она к мисс Руссель, страдальчески морщась.

Анна порылась в пачке писем. Приглашения, повестки в клуб, разные сообщения – все это она бегло прочитывала, а миссис Чэттертон, лежа в кресле с закрытыми глазами, томно делала необходимые указания.

– К этому мы еще вернемся… Ответьте им, как можно любезнее, что я не могу сделать того, о чем они просят. Хорошо, Анна? Пошлите туда чек на небольшую сумму с пожеланием, чтобы мое имя не возглавляло списка…

Анна делала пометки карандашом на полях всех писем и просьб.

Жуанита сидела, слушала и спокойно любовалась роскошью вокруг, так как хозяйка все не открывала глаз. На фоне подушек эта неподвижная голова казалась головой мраморной статуи.