ЧаВо анархизма - [145]

Этот пример показывает, что капитализм per se по существу авторитарная система, потому что он необходимо основан на принуждении и иерархии, что объясняет, почему капиталисты прибегали к самым экстремальным формам авторитаризма – включая тоталитарную диктатуру – во время кризисов, которые угрожали фундаментальным правилам самой системы. Нет причины, чтобы думать, что «анархо»-капитализм будет отличаться.

Так как «анархо»-капитализм, со своими частными государствами, не хочет избавляться от иерархических форм власти, становится бесспорной необходимость одного правительства, чтобы унифицировать правоохранительную активность различных защитных компаний. В конце концов, это то, что признает «анархо»-капитализм со своим «общим либертарианским сводом законов» (основанным на рыночных силах или «естественном законе»). Таким образом, оказывается, что одно правительство / иерархия на данной территории неизбежны при любой форме капитализма. Очевидно что демократическая форма этатизма, с системой сдержек и противовесов, предпочтительна для диктатора, чтобы установить «абсолютные» прав собственности и «абсолютную» власть.

Конечно, у нас есть другой выбор, кроме частного или публичного этатизма. Это анархизм, конец иерархической власти и его замена «естественной» властью общинного и рабочего самоуправления.

F.7 Как история "анархо"-капитализма показывает, что это не анархия?

Конечно, «анархо»-капитализм имеет исторические преценденты и «анархо»-капиталисты потратили много времени, стараясь собрать разных индивидов в их традицию противогосударственного либерализма. Это само по себе должно быть достаточно, чтобы показать, что анархизм и «анархо»-капитализм имеют мало общего, так как анархизм развивался в противоположность либерализму и его защите капитализма. Неудивительно, эти противогосударственные либералы имели тенденцию, в лучшем случае, отказываться называть себя анархистами, или, в худшем случае, открыто отрицали, что они анархисты.

Один «анархо»-капиталистический обзор их традиции представлен Дэвидом М. Хартом. Его взгляд на анархизм типичен для школы, замечая, что в его эссе анархизм или анархист «используется в смысле политической теории, которая адвокатирует максимум индивидуальной свободы, для чего необходимо устранить государственную или другую организованную силу». ["Gustave de Molinari and the Anti-statist Liberal Tradition: Part I", стр. 263-290, Journal of Libertarian Studies, vol. V, no. 3, стр. 284] Анархизм никогда не заботился только об устранении государства. Скорее, анархисты всегда поднимали экономические и социальные требования и цели вместе со своей оппозицией государству. Как таковое, противостояние государству может быть необходимым условием чтобы быть анархистом, но не достаточное условие, чтобы считать определенного человека или теорию анархистской.

Специфически, анархисты анализировали частную собственность, замечая, что иерархические социальные отношения, созданные неравенством богатства (например, наемный труд) ограничивают индивидуальную свободу. Это значит, что если мы ищем «максимум индивидуальной свободы», тогда наш анализ не может быть ограничен государством или правительством. Таким образом, либертарианская критика частной собственности это неотъемлемый аспект анархизма. Следовательно, чтобы ограничить анархизм, как это сделал Харт, требует значительного переписывания истории, как можно видеть из его отчета а Вильяме Годвине.

Харт пытается отнести Вильяма Годвина к «противогосударственным» либералам, утверждая, что он «защищал индивидуализм и право на собственность». [Op. Cit., стр. 265]. Он, конечно, цитирует Годвина, чтобы поддержать свое утверждение, но странно усекает аргумент Годвина, чтобы убрать его вывод, что: «когда законы морали ясно поняты, их превосходство универсально постигнуто, и сами они видятся совпадающими с частным благоприятным положением каждого человека, идея собственности в этом смысле останется, но ни один человек не будет иметь желания владеть больше чем его соседи для целей хвастовства или роскоши».

Другими словами, личная собственность (владение) будет все еще существовать, но не частная собственность в значении капитала или неравенства в благосостоянии. Для Годвина: «следует, что по принципам равноправного и беспристрастного правосудия, что хорошие вещи мира являются общими, на которые один человек имеет право, как и другой». [AnEnquiryintoPoliticalJustice, стр. 199, 703] Вместо того, чтобы быть либералом, Годвин выдвинулся за пределы этой ограниченной идеологии, чтобы предоставить первую анархистскую критику частной собственности и авторитарных социальных отношений, которые она создала. Его видение свободного общества является, используя современную терминологию, волюнтаристским (либертарным) коммунизмом.

Этот анализ подтверждается в восьмой книге классической работы Годвина, озаглавленной «О собственности». Разумеется, Харт не упоминает этот анализ, неудивительно, потому что он позже был перепечатан как социалистический памфлет. Годвин думал, что «предмет собственности ключевая вещь, которая дополняет ткань политической справедливости». Как Прудон, он подверг собственность, также как и государство, анархическому анализу. Для Годвина, было «три степени» собственности.