Часы смерти - [84]

— Благодаря характеру самого Полла. Вечером я говорил с юным Кристофером. Полл вел себя именно так, как можно было от него ожидать. Вероятно, вы заметили, что единственным человеком в доме, к которому Боском относился терпимо, хотя и полупрезрительно, был Полл. Молодой человек забавлял Боскома, и тот мог холить свое тщеславие, сравнивая себя с ним. Более того, Поллу всегда нравился Боском. Он хотел занять денег, и самым подходящим для этого был Боском, но Полл не осмеливался обратиться к нему лично…

— Понял! — воскликнул Хэдли. — Уходя из дома тем утром, Полл внезапно решил, что было бы легче в качестве последнего средства запиской обратиться к Боскому и попросить денег, на что у него не хватало духу при личной встрече…

— Да. Боском встретился с ним, выпытал у него о причине затруднений и быстро убрал его с пути, обеспечив молчание наличными. Именно ему Полл написал записку. Он был готов встретиться с Боскомом, когда тот будет знать о его беде. Полагаю, такое случается нередко.

Итак, мы подходим к последнему акту. Поздно вечером в четверг Боском и Стэнли поджидают жертву в комнате Боскома. Вокруг лежат аксессуары фиктивного убийства, в которых Боском не нуждается. Зато в спальне улики, которые ему нужны.

Прошлой ночью он украл стрелки часов, надев перчатки, которые могла бы носить Элинор. Неужели вы не сознавали, приятель, того бросающегося в глаза факта, что Боском — единственный мужчина в доме, у которого руки достаточно маленькие, чтобы натянуть эти перчатки? Дюжину раз вы видели его миниатюрные деликатные ручки, которые к тому же незачем было просовывать в перчатки целиком, а лишь настолько, чтобы на них не попала краска при снятии стрелок? Одна перчатка вместе с часовой стрелкой и прочими уликами была спрятана за панелью в четверг, когда Элинор все еще была на работе. Боском знал, что он в безопасности, знал об инстинктивном, глубоко укоренившемся страхе Элинор перед скользящей панелью, которой она не пользовалась годами. И в четверг вечером улики, в которых он нуждался, — минутная стрелка и правая перчатка — были наготове в его спальне.

— Вы хотите сказать, — спросил Хэдли, — что перчатку все-таки использовали?

— Да.

— Но, черт возьми, вы же сами доказали, что ни одна из этих перчаток…

— Не перепутали ли вы кое-что? — осведомился доктор Фелл, наморщив лоб. — Мне помнится, что это доказали вы — как я неоднократно повторял впоследствии, вы это продемонстрировали. Не припоминаю, чтобы я когда-либо утверждал, будто правая перчатка не была использована. Я лишь говорил, что левая перчатка в вашем изобретательном и восхитительном, но ложном решении была не той, которую мы искали… Естественно, мой мальчик, я не осмелился намекнуть, что, так сказать, правая была правильной. При вашем состоянии это было слишком опасно. Если бы это помогло доказать виновность Элинор, вы бы охотно согласились, что она одинаково хорошо владеет обеими руками.

— Значит, вы использовали ложную улику, — медленно произнес Хэдли, покосившись на свой карандаш, — чтобы доказать…

— Вы правы, — весело подтвердил доктор. — Но этим занимались мы оба… Позвольте предложить вам маленький эксперимент. Вы проделайте его. Мелсон, — я не хочу, чтобы этот тип мошенничал. Возьмите этот нож для бумаги — он достаточно острый. Теперь подойдите к дивану и вонзите его в одну из подушек, набитых перьями. Не беспокойтесь — я отвечу перед администрацией отеля. После удара сразу отскочите назад — не потому, что вы не хотите… хм… чтобы перья попали на вашу перчатку, а потому, что не желаете, чтобы они оказались на вашей одежде. Как Боском. Ну?

Мелсон, надеясь, что его никто не фотографирует, нанес удар и отскочил.

— Превосходно, — кивнул доктор Фелл. — Что вы сделали, как только нож вонзился в подушку?

— Разжал руку. Вот перо…

— Это объясняет, Хэдли, почему кровь была на ладони перчатки и нигде больше, притом в небольшом количестве, так как, если не перерезать артерию, человеческое тело не кровоточит обильно в момент удара. Ваша теория была бы верной, только если бы убийца извлек оружие из раны в плотно сжатом кулаке, но не иначе.

Теперь давайте проясним последнюю трудность — почему Хейстингс не видел через окно в потолке, как Боском встает с кресла, и почему был готов поклясться, что все время наблюдал за сидящим там.

Прежде всего подумайте, что, согласно намерениям Боскома, должен был видеть Стэнли, чтобы позднее мог ручаться в его присутствии. Обратите внимание на необычайную высоту, ширину и глубину этого голубого кресла. Где оно находилось? Вспомните, что, по словам Хейстингса, он мог видеть со своего места на крыше: «Я мог видеть только правую сторону спинки кресла, так как оно стояло лицом к двери». Иными словами, было устроено так, чтобы лунный свет падал на одну сторону спинки и подлокотник, в то время как большая часть кресла слева (вообразите, что смотрите на него сверху) оставалась в тени. Что Хейстингс неоднократно подчеркивал, рассказывая, как посмотрел вниз впервые — несколько месяцев назад? Что кто-то сидел в кресле — вероятно, Стэнли, но он не мог быть в этом уверен, так как видел только часть головы над спинкой, а главное, руку Стэнли, сжимающуюся и разжимающуюся на подлокотнике.