Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин - [178]

Фуллертону казалось, что он в состоянии довольно точно назвать тех, кто был способен совершить это убийство. Возможных подозреваемых было по меньшей мере трое, и убить мог любой из них. В его памяти всплыли знакомые формулировки: умственно отсталый… психиатрическое обследование… Скорее всего, именно этим и кончится. Как обычно… Впрочем, утопить ребенка во время праздника — это что-то новенькое. Обычно они исчезают, согласившись прокатиться на машине, хотя им по сто раз было говорено не делать этого… А потом их тела находят в соседней роще или в яме из-под гравия. В яме, да… Когда же это было? Что-то очень давно, много-много лет назад.

Его воспоминания длились минуты три, после чего Фуллертон с еле заметным астматическим придыханием прокашлялся и заговорил снова:

— Мосье Эркюль Пуаро? Чем могу служить? Я полагаю, вы по делу этой девочки, Джойс Рейнольдс. Прескверная история. По правде говоря, сомневаюсь, что сумею вам помочь. Я, в сущности, ничего не знаю.

— Но вы, насколько мне известно, поверенный семьи Дрейков?

— О да, да. Хьюго Дрейк, бедняга. Хороший был человек. Дрейков я знаю давно: собственно, с тех самых пор, как они купили «Яблони» и переехали сюда жить. Тяжкий крест — полиомиелит, он заболел, когда ездил с женой отдыхать за границу. Слава Богу, его блестящий интеллект нисколько не пострадал. Но когда такое случается с человеком, который вел спортивный образ жизни, великолепно играл в теннис… волейбол… это поистине невыносимо. Да. Тяжко осознавать, что ты на всю оставшуюся жизнь калека.

— И вы, кажется, вели дела миссис Ллуэллин-Смайд?

— Это его тетушка, да. Без всяких сантиментов, замечательная была женщина. Обосновалась здесь после того, как у нее появились проблемы со здоровьем, чтобы жить поближе к племяннику и его жене. Приобрела этот несуразный «Дом у карьера». Изрядно переплатила; впрочем, для нее это не имело особого значения. Дама она была очень богатая. Могла присмотреть себе домишко и поприятней, но ее прельстила каменоломня. Отыскала где-то дизайнера, большого, говорят, доку. С виду он такой же, как все эти длинноволосые ребята со смазливыми мордочками, только толковый. Он ей весь этот сад — низинный, как его называют, — и сделал. И всем хорошо. И ей радость, и он после этого пошел в гору. Сделался знаменитостью: о нем даже в «Хоумз энд Гарденз» писали, с фотографиями, да. Что ни говори, а в людях миссис Ллуэллин-Смайд разбиралась. И, похоже, наняла она его действительно для работы, а не в качестве, как бы это сказать… protege[247]. У пожилых дам бывают подобные причуды. Нет, у парня действительно голова на плечах, и в своем деле он один из лучших. Однако я отвлекся… Миссис Ллуэллин-Смайд умерла почти два года назад.

— И умерла совершенно неожиданно.

Фуллертон взглянул на Пуаро повнимательней.

— Я бы не сказал. У нее было больное сердце, и врачи советовали ей не перетруждаться. Но ведь таким, как она, врачи не указ. Уж чем-чем, а ипохондрией[248] она точно не страдала. — Он кашлянул и сказал: — Однако мы, кажется, снова отклонились от темы…

— Ну что вы! — возразил Пуаро. — То, что вы говорите, очень важно, но позвольте мне задать парочку вопросов на совершенно иную тему. Насчет одного из ваших служащих, некоего Лесли Феррира.

На лице Фуллертона отразилось неподдельное удивление.

— Лесли Феррира? — переспросил он. — Лесли Феррира… Погодите. Я и впрямь, знаете ли, едва вспомнил, о ком речь. Да-да, конечно. Которого убили, да?

— Именно.

— Право! Не знаю даже, что вам и рассказать. Дело давнее. Однажды вечером его зарезали возле «Зеленого лебедя». Вот, собственно, и все. Никого тогда не задержали. Думаю, у полиции были догадки насчет того, кто это сделал, но, как обычно, не хватило улик.

— И каков, по-вашему, мотив? Эмоции?

— Скорее всего, да. Ревность, знаете ли. У него был роман с замужней женщиной. Ее муж — владелец той самой пивной, «Зеленый лебедь». Прямо скажем, есть пивные и поприличней. Впрочем, к моменту убийства этот Лесли вроде бы завел шашни с другой женщиной, и, поговаривают, не с одной. Падок он был на это дело. Пару раз попадал в весьма щекотливые… э-э… ситуации.

— Ну а каким он был работником? Вы были им довольны?

— Я бы сформулировал так: почти доволен. У него были определенные достоинства. Умел обращаться с клиентами, был в курсе всех изменений в юриспруденции… Ему бы почаще вспоминать о своей карьере и соответственно себя вести, да… А он вместо этого путался то с одной, то с другой, и все больше с такими, каких я — вы уж простите старого ретрограда — ставлю на социальной лестнице гораздо ниже его… Ну и однажды в «Зеленом лебеде» произошла драка, а когда Феррир возвращался домой, кто-то всадил ему в спину нож.

— И кто был тому виной, как вы считаете? Одна из его новых пассий или же миссис «Зеленый лебедь»?

— Это не тот случай, когда можно было бы сказать что-нибудь наверняка. В полиции, кажется, склонялись, что всему виной ревность, а там… — Он пожал плечами.

— Но вы в этом не уверены?

— Ну почему же, — протянул Фуллертон. — Как говорится: «В самом аду нет фурии страшней, чем женщина, отвергнутая милым»