Часы на башне - [3]
— Мама говорит, двадцать лет, а я — цельный день вчера…
Навстречу бежали жители Груденева. Они махали и всплескивали руками. А дети скакали и танцевали босыми ногами в лужах и завистливо кричали что-то Олесе. А когда моторы замолчали, Олеся услышала, как ее отец говорил командиру:
— Встретили бы вас, дорогие люди, с хлебом-солью — только уж второй месяц сами соли не видим.
Вечером командир приказал наладить походный радиоприемник. Боец-радист укрепил на высоком ясене большой рупор. Всполошились галки. Народ собрался под деревом.
Радист настроил аппарат. Испуганная галка сослепу залетела в рупор и выскочила оттуда, отчаянно махая на всех крыльями.
Рупор зазвенел, и все услышали голос из Москвы.
Долго слушали люди. О дружных народах, о широкой земле, о вольном, веселом труде пела Москва. И многие еще по привычке озирались, не веря, что можно так громко говорить об этом.
Пошел дождь. Сперва слабенький, редкий, потом припустил. Но никто с места не сдвинулся.
Первый раз в жизни слушала Олеся радио. Она привстала на цыпочки и вытянула шею, словно хотела заглянуть в черное отверстие трубы, из которой выходили московские слова. Не все слова поняла Олеся. Но вот ясно разобрала:
«…Привет товарищу Сталину…»
Потом голос смолк, и раздались певучие удары:
Би-им, бюм-бум-бом, бэ-бам!..
Командир объяснил, что это бьют часы на кремлевской башне.
Часы пробили двенадцать раз. Отгремела могучая и строгая музыка.
— Ну, вот и всё на сегодня, — сказал командир.
И народ стал медленно расходиться.
Скоро никого не осталось под деревом. Луна, хоронясь за тучами, тускло освещала опустевшую улицу. Чуть поблескивали, лопаясь, пузыри на лужах. Дождь усилился.
Вдруг командир увидел, что к дереву под кралась Олеся. Она осторожно огляделась, нет ли кого поблизости. Командир стоял в тени от дома, и девочка не заметила его. Она ухватилась за мокрые ветви. Дождь стучал в стенки рупора. Девочка дотянулась до него, всунула голову в самый раструб. Командир услышал ее торопливый, прерывистый голос.
— И от меня ему поклон, — говорила, слегка задыхаясь, Олеся в трубу, — от меня там тоже поклон ему в Москве передайте… Скажите — от Пружак Олеси.
СПОР О СИЛЕ
Спорили о силе. Какая она бывает? И кто всех сильней?
— Сильней всех Илья Муромец был, — сказал Володя. — Помнишь?
— Помню, — сказала Наташа. — Илья был Муромец, богатырь. Он был здоровый. Как махнет, так все и валятся. Даже лошади — и то!
— Мамонт бы не повалился, — заявил Володя, — Мамонт самый сильный был. Он мог слона на крышу закинуть.
— А кондор что, слабее мамонта?
— Кондор — это, как орел, птица! Он только из всех птиц сильнее. А мамонт всё равно бы и у кондора мог все крылья из хвоста вытащить.
— Теперь уж мамонты не водятся, — проговорила Наташа. — Сейчас кит всех сильнее.
— А мамонт бы и кита мог затоптать, если 0 только не умер и в воду полез.
— «Если бы», «если бы»! — передразнила Наташа. — А кит всё равно сильнее всех!
— А вулкан зато сильней еще кита! — не сдавался Володя. — Если б кит вдруг полез на гору и вдруг очутился б в вулкане… Думаешь, вулкан засорится? И вовсе нет! Кит бы весь разварился сразу, даже пригорел… А я знаю, кто всех сильней!
— Кто? — Всех сильней Геркулес был! Он целый великан был. Его все киты боялись. Он знаешь какой был? Волосы причесывал граблями, а зубы чистил щеткой, которой подметают… А курил знаешь как? Провертит сбоку у вулкана дырку — и давай дымить! А если вулкан потух, возьмет дом, печку затопит, а сам трубу на крыше всунет в рот и курит себе. Вот какой был силач! Его никто не мог победить. Он бы всех поборол.
— Так он ведь в сказке только был… Мало ли что!
— А он бы и вправду всех победил.
— Так бы уж и не нашелся, кто его победит?
— Никто бы не нашелся.
— Никто из людей? Ни один человек? Что ж, по-твоему, значит, его и Сталин бы не победил? — спросила Наташа и хитро посмотрела на Володю. — Сталин бы уж победил!
Володя смутился было, но потом нашелся.
— А Геркулес бы с ним не боролся, его бы Геркулес послушался, — сказал Володька. — Он бы сам за нас скорей стал да как дал бы врагам всем!
— А что бы он сейчас в жизни делал, Геркулес твой? — придиралась Натка.
— На службу ходил.
— Он бы на службе не поместился.
— Уж нашлось бы ему место, не беспокойся! — сказал Володя. — Он бы знаешь куда на службу ходил?. В самый Кремль. Он бы там у часов стоял, которые, знаешь, на башне? И за водил бы их прямо с земли… Пускай, чтоб всё время, целый день играли!
Больше спорить было не о чем. Пошли вместе чай пить.
ПОРТРЕТ
Есть много разных портретов Сталина. Бывают портреты маленькие, такие, что умещаются на булавочной головке. Бывают и такие, что выше семиэтажного дома.
Видел я немало портретов, нарисованных детьми. Портреты эти не были похожи один на другой.
Мальчик с Кавказа нарисовал товарища Сталина в распахнувшейся косматой бурке, в черкеске с газырями, на лихом коне. Конь мчится над кручей. Внизу облака. Наверху орел.
Девочка-китаянка нарисовала товарищу Сталину узкие глаза, немножко раскосые. Негритенок изобразил Сталина курчавым, с тугими, мелко вьющимися волосами.
Каждый прибавлял портрету сходство с людьми своего народа. Каждый пририсовывал знакомые черты отца, товарища или старшего брата.
